– Войдите, – услышала я, отворила дверь и, наконец, узрела таинственного графа.

Граф Суварин – черная бархатная куртка, тонкая белоснежная рубашка, атласный шейный платок с бриллиантовой булавкой – сидел в кресле с высокой спинкой, из-за чего казалось, что он восседает на троне. Колени его были прикрыты пледом. Он оказался очень высоким, даже долговязым, человеком с узким некрасивым лицом, на котором, казалось, навсегда застыло чопорное и высокомерное выражение. Тонкие бескровные губы его были плотно сжаты, излишне крупный нос торчал подобно клюву хищной птицы. Взгляд его, холодный и пронизывающий, казалось, проникал внутрь вашей души так же, как свирепый ледяной ветер зимой проникает под одежду – и почему-то заставлял вас сжиматься и чувствовать себя виноватой маленькой девочкой – виноватой непонятно за что. Тут я взяла себя в руки и строго напомнила себе, что я давно не маленькая девочка; приняла уверенный вид, сделала реверанс, и сообщила, что я, мисс Рэйвен Блэйк, прибыла для начала своей службы в качестве секретаря.

Он неожиданно любезно улыбнулся, и эта улыбка преобразила его лицо – оно вдруг показалось мне почти приятным, хотя я еще минуту назад сочла бы его отталкивающим.

– Вы завтракали? – вот что спросил он.

«Какой милый, заботливый человек!» – восхитилась я, и честно призналась, что нет – в ответ он приказал принести завтрак на двоих, заметив, что и сам с утра только выпил чашку кофе.

– Надеюсь, вы извините это маленькое отступление от этикета – то, что мы будем завтракать в деловом кабинете, – молвил он.

Глаза мои округлились от изумления. Ну надо же! У меня, маленькой секретарши, почтительно спрашивают, извиню ли я нарушение этикета. Я ощутила, что моя самооценка начала расти и распухать, как тесто на дрожжах.

– Так расскажите же мне, – непринужденно продолжал он, протягивая мне тарелку с бутербродами, – прошу вас, угощайтесь… Расскажите мне о своих талантах. У меня была договоренность с мадам Маретт, что она пришлет мне непременно одаренную девушку, такую, знаете ли, с кучей талантов и с мечтой в душе. Так чем вы можете похвастаться? Кстати, пейте чай, а то остынет.

– Ну, вообще-то я пишу стихи…

– О! Это же замечательно. Скажите, а как они у вас рождаются, эти стихи? Признаться, я никогда не писал стихов, и даже представить себе не могу, как в душе человека рождается стихотворение.

– Это очень сложный вопрос, – ответила я нерешительно, – вероятно, сначала в душе накапливается, словно концентрируется, какая-то тема, а потом, потом что-то служит толчком… какое-то впечатление… И строки начинают складываться сами собой.

– О, как интересно! Я просто жажду прочесть ваши стихи. Могу ли я на них взглянуть? – взгляд его близко посаженных маленьких глаз выразил крайнюю заинтересованность.

– Я боюсь, что они в моем багаже. Не знаю точно, где. Вчера я с дороги была чуть жива от усталости, и у меня просто не было сил распаковать багаж…

– Понимаю, понимаю. Но в ближайшее время все же, не забудьте, и принесите их мне – я буду ждать, – он мило улыбнулся.

– Непременно, – отвечала я с натянутой улыбкой.

И было от чего напрячься! Никакой тетради со стихами у меня не было ни в багаже, ни вообще нигде в этом мире. Соврав даме из конторы, что якобы я пишу стихи, я всего лишь рассчитывала попасть на службу в поместье – но кто же знал, что этот чертов граф потребует у меня тетрадь стихов в качестве подтверждения? С ума сойти.

– Мне говорили, что вы еще и рисуете? – осведомился он.

Кто говорил? Ему что – звонила та дама из конторы?!

– Да, но, к сожалению, все мои рисунки я оставила дома, – вдохновенно соврала я, – мне показалось неуместным их тащить с собой, к тому же я не представляла, что кто-то ими заинтересуется…