– Не суетись, – произнёс Замир почти ласково, но с холодком в голосе. – Он нашёлся. Больше бить не буду.

Бухгалтер облегчённо застонал, его тело расслабилось, а глаза наполнились благодарностью. Он пытался выразить свою признательность, но сквозь кляп получалось лишь невнятное мычание. Замир молча вернулся к столику. Его пальцы ловко, почти ласково провели по инструментам, будто выбирая самый подходящий. Он взял нож, его рука сжала рукоять с привычной уверенностью, и, спрятав его за спину, снова подошёл к бухгалтеру.

– Всё закончилось, – тихо произнёс он, его голос звучал мягко и успокаивающе. Зайдя за стул, на котором сидел пленник, он наклонился к его уху и добавил: – Сейчас развяжу…

Дождавшись благодарных всхлипов своей жертвы, Замир спокойно, словно забивая барана, перерезал бухгалтеру горло. Тело несчастного обмякло на стуле, а кровь начала медленно стекать на пол, образуя тёмную лужу. Сам себя Замир считал человеком добрым и потому всегда старался не расстраивать своих жертв, обещая почти каждому из них за секунду до смерти скорое освобождение.

Маршрут, ведущий к первой точке «Eingang», привёл Жору к больнице Водников. До войны по адресу Друммштрассе, 25–29 располагалась Немецкая медицинская клиника Кёнигсбергского университета – учреждение, славившееся своими инновациями и выдающимися врачами. Четырёхэтажное здание из красного кирпича, несмотря на почтенный возраст, сохранило своё величие. Строгая архитектура здания выглядела ухоженной, хотя старинные оконные проёмы теперь были заставлены пластиковыми рамами, которые слегка контрастировали с историческим обликом здания.

И сейчас это место кипело жизнью: врачи в белых халатах спешили по своим делам, пациенты неторопливо прогуливались по территории, а у входа виднелась современная табличка с названием больницы. Над входом в здание Жора разглядел латинскую надпись: "AEGROTIS SALUTEM QUAERENDO INSTITUIMUR" – «Мы призваны больному дать здоровье». Слова, некогда вдохновлявшие врачей и пациентов, теперь звучали почти символично, словно напоминая, что время лечит не только раны, но и места, где они были нанесены.

На портале здания сохранились два медальона с рельефными портретами знаменитых хирургов А.Х. Рихтера и И.Д. Диффенбаха. Их суровые лица, словно два бдительных охранника на фейсконтроле, пристально вглядывались в Жору, вызывая у него чувство лёгкого дискомфорта. Несмотря на то что больница была действующей, её история всё ещё ощущалась в каждом камне. Жора невольно подумал, что современность здесь кажется лишь временным гостем, тогда как настоящим хозяином остаётся прошлое. А это значит, что у него есть неплохой шанс найти здесь вход в подземелье.

Жора огляделся вокруг. Нигде не было видно ничего, что могло бы напоминать вход в подземелье. Он обошёл здание и оказался в небольшом больничном саду. Старые деревья с обвисшими ветвями создавали тень, а между ними стояли скамейки, на которых отдыхали пациенты больницы. Кто-то задумчиво смотрел вдаль, кто-то неторопливо переговаривался, а один из отдыхающих даже дремал, откинувшись на спинку скамьи. До здания больницы оставалось метров пятнадцать, но и там не было никаких признаков бомбоубежища или чего-то подобного.

Жора начал методично обследовать сад, его взгляд скользил по каждому сантиметру территории. Он обошёл территорию раз десять – вдоль, поперёк, по диагонали, – заглядывая под скамейки, проверяя основания деревьев и исследуя тропинки, но все его усилия оказались тщетными. Его пальцы нервно перебирали карту в кармане.