Толкаться, взбираться на скамью отчего-то не страшно. Там ведь уже стоит Петра, и лицо ее сияет радостью, и, стало быть, самого ужасного не случилось.

И вот…

На арене, подле ног красивого юноши, зажимающего рукой окровавленное плечо, лежал лев.

Бессильно обмякли его лапы, глаза закатились, огромная голова с запыленной, чуть тронутой красным гривой откинута назад.

– Издох-х-х-х…

«Так вот что за стон на трибунах. – Теренция тревожно вглядывалась в удивленные лица людей. А вдруг они сейчас потребуют привести нового льва и опять станут кидать камни? – Зверь околел. Помогла молитва Петры? Наверное, помогла. Иначе и быть не может, я же сама видела, как юноша был на волосок от гибели, а затем чудодейственным образом спасся… Если это сделала она, моя рабыня. То есть нет, если это сотворил он – ее бог, правильный бог, настоящий… Я все сделаю, все отдам Иисусу, только бы жил мой красивый любимый мальчик. Помоги же ему, христианский бог! Лишь бы не погиб, а уцелел…»

Дальнейшие события не то чтобы обрадовали Теренцию. Но и не огорчили очень уж мучительно.

Околевшего льва оттащили в сторону.

Красивого мальчика, еле передвигающего ноги после пережитого, увели.

А потом на арене появились тот самый пожилой мужчина в ярко-красной тоге и молодой стражник с мечом. Секунда – и меч вонзился в спину покорно опустившегося на колени старика. Кровь на алой материи была почти незаметна. Тем ярче выглядело пятно, растекающееся по белому песку.

– Это был дрессировщик животных. – Рядом вдруг снова оказался тот жестокий придурок из терм, бросавший в льва камнями. – Он плохо подготовился к играм. Зверь явно попался больной и недостаточно голодный. Значит, от такого дрессировщика полагается избавиться.

– А что, – Теренция сглотнула подступивший к горлу комок, – что теперь будет с тем юношей, которого ранил лев? Какие правила?

– Сегодня он на арену не выйдет. А дальше – на усмотрение устроителей игр. Думаю, скорее всего, его опять станут травить хищником – и публике будет очень интересно узнать, чем закончится новая схватка…

– Я тебя увидеть – и сразу ты мне нравиться. Я знать – у красивых женщин всегда есть муж, бой-френд, любовник. Ты красивая, Наташа. И у тебя есть мужчина. Я – знать. Я – все понимать. Но если твой муж не приезжать теперь к тебе, могу я с тобой дружить? Ужинать, танцевать? Как друзья? Ты мне отвечать сейчас, пожалуйста. Я уже волноваться и начать умирать.

Надо же, как темные турецкие ночи действуют на душевное состояние симпатичного рыжеволосого немца. Смех смехом, но от волнения у него побледнело лицо, и шевелюра встала дыбом. Воинственному рыжему дикобразу срочно требуется любовь! Хотя он и пытается назвать ее дружбой. Но, с другой стороны, в этой жизни нет ничего невозможного. Мне не верится в существование непорочных, платонических отношений между мужчиной и женщиной, но, может, Дитриху удастся меня переубедить.

Я мычу, одобрительно киваю и продолжаю жевать, стараясь совместить несовместимое – побыстрее утолить дикий голод и не выглядеть при этом удавом, заглатывающим кроликов.

Вот про ужинать – да, это Дитрих совершенно правильно сказал! Ужинать, ужинать и еще раз ужинать! И я совершенно не возражаю против компании немца. Моя сила воли сломлена и парализована турецкой кухней, сплошным объедением! Все блюда, которые предлагают в ресторане, – и закуски, и горячее, и десерты – приготовлены именно так, как я люблю. Просто хорошее нежирное мясо, без выпендрежных извращений пожаренное со специями. Ароматный рис, тушеная остренькая фасоль с помидорами. Много сочных свежих овощей, красно-желто-зеленая горка, блестящая от оливкового масла, на салатной тарелке. Сладкие, пропитанные медом бисквиты. Солнечные, светящиеся, с прозрачной кожицей, желтые сливы… В общем, едой заставлен весь стол, за которым мы разместились. Хотя на тарелках всего понемножку, символически. Мы с немцем как-то синхронно, не сговариваясь, решили дегустировать местную кухню постепенно, не всю сразу. Не то что Сергеи, Толстый и Лысый, протопали недавно мимо, с джомолунгмами закусок, словно бы в последний раз едят! Глупые, не знают, как тяжело для органов системы пищеварения и даже для сердца такая неконтролируемая обжираловка. Может, как-нибудь улучить момент и тактично провести с ними воспитательную беседу? Бог с ней, с фигурой. Просто ведь, действительно, умеренность в еде – залог отличного здоровья.