Маргарита Гаше: Рене бегал с каким-то старым револьвером. Иногда, они вместе выпивали, но чтобы убить Винсента, нет, не думаю, да и револьвер был ржавый и Секретан говорил, что он и не заряжен.
Поль Гаше: Может по случайности вышло, прицелился, как будто напугать хотел, а револьвер взял и выстрелил. И ранил Винсента.
Маргарита Гаше: Но ведь господин Тео сказал, что Винсент никого не винил. Утверждал, что сам всё это сделал.
Поль Гаше: Мне он тоже так сказал: «Не надо никого обвинять. Я сам». Мозери это даже в расчет не берет, твердит своё – Ван Гог не совершал самоубийства, в него стреляли. Случайно или специально, теперь это уже не имеет значения.
Маргарита Гаше: Почему же Мозери молчал, когда это произошло?
Поль Гаше: Я попросил его об этом. Я осмотрел рану Винсента и понял, что его не спасти. Что изменило бы рвение Мозери?
Маргарита Гаше: Мы узнали бы правду.
Поль Гаше: Какую правду? Началось бы расследование, полицейские опросили бы всех, проверили на месте ли оружие, кто-то бы сболтнул о нашей с Винсентом ссоре, да еще и мой пистолет, словом, ненужные сложности. Ты меня понимаешь?
Маргарита Гаше: Но отец, вам нечего скрывать, не правда ли?
Поль Гаше: Конечно, дорогая. Мы просто поговорили с Ван Гогом чересчур эмоционально и всё. Я сказал ему то, чего не должен врач-психиатр говорить своему пациенту.
Маргарита Гаше: Что вы ему сказали?
Поль Гаше: Он очень меня рассердил, сказал, что ему не нравится, когда я копирую его картины. Далее сказал, что мне не стоит писать, так как я не очень талантливый художник. А я обвинил его в том, что он живет за чужой счет.
Маргарита Гаше: Вы тогда сильно поссорились?
Поль Гаше: Да. Мы больше не виделись, до того проклятого воскресенья, когда Раву вызвали меня к раненому Винсенту.
Маргарита Гаше: И что он вам сказал?
Поль Гаше: Разозлил меня еще больше. Сказал, что он влюблен в тебя, повторял, что хочет жить, а потом махнул в мою сторону рукой. Неужели это правда, Маргарита?
Маргарита Гаше: Я знала об этом. Знала. Я тоже испытывала к нему особое чувство. И теперь, когда вы знаете всю правду, как мы будем дальше жить?
Поль Гаше подходит к дочери и нежно обнимает ее.