– А это уже интересно, – усмехнулся горе-студент, – ты говорила что-то про язву желудка, ее вызывает философия, по мнению Тертуллиана.

Я тяжело вздохнула и опустила голову на руки. Если сначала казалось, что Смирнов придуривается специально, чтобы меня позлить, то сейчас уже не сомневалась, что этот мужчина во всем, что касается философии, не умнее дерева! Стало понятно, почему он каждую лекцию считывал с бумажки. Но главная проблема была в том, что у Дмитрия не было и толики желания что-то понять! Псевдопрофессор наивно полагал, что я разложу все по полочкам, и он усвоит этот урок как дважды два, но только без его желания ничего не выйдет!

– Дима, – глубоко вздохнув и успокоившись, сказала я, – Тертуллиан не говорил, что философия может быть причиной язвы желудка. Он писал о том, что философия должна ограничиваться объяснительной функцией и не искать попытки что-либо исследовать. А все споры об аллегорическом трактовании Священного Писания считал бесплодным умствованием, «расстраивающим желудок».

– Согласен, но я пойду дальше. Вся философия расстраивает желудок, – он довольно улыбнулся, и это было так искренне, что моя сердитость в разы убавилась.

– Дурак, – не выдержала я и засмеялась.

– Кстати, о расстройстве желудка. Скоро обед, – Дима посмотрел на наручные часы, а потом на меня, – иди в корпус, Ланская, потом на обед, а вечером продолжим.

– Лера, зови меня по имени. Разрешаю. Так и быть.

В конце концов, мы теперь в одной лодке и, чтобы уплыть, должны работать в тандеме. Пусть уж лучше наши отношения походят на приятельские, чем мы будем вечно ссориться.

– Считаешь меня своим другом? – удивился Смирнов.

– Нет, – я с улыбкой покачала головой, – друзья не шантажируют друг друга. Но тебе позволю обращаться ко мне по имени. В виде исключения.

Я взяла свою сумку и пошла к выходу. Дима проводил меня до двери и даже поблагодарил за работу. Со стороны мы действительно казались приятелями, и не сказать, что на самом деле Смирнов меня шантажирует, а во мне соревнуются ненависть и влюбленность.

Попрощавшись с новым напарником, я не спеша направилась к корпусу, чтобы переодеться, по пути размышляя о том, что услышала от Дмитрия: ФСБ давно хотело внедрить в Оболенку своего агента. Значит, то, над чем работает майор Смирнов, случилось до гибели Павла Аркадьевича. Радзинский говорил о каких-то убийствах. Если это так, то Индюк приехал сюда, чтобы их расследовать. В курсе ли он, что профессора убили? Скорее всего, да, иначе бы не пытался выяснить, что мне известно о смерти прошлого научрука. А Петя? Его Смирнов включил в дело? Но куда больше беспокоило другое – моему отцу известно слишком много. Если Дима узнает об этом, наверняка захочет допросить папу, чем поставит его под угрозу. Я должна всеми силами этого не допустить.

За обедом в столовой я присоединилась к друзьям. Они увлеченно обсуждали Хэллоуин, не помня о том, что случилось на последнем нашем празднике. Традиция отмечать День Всех Святых в Оболенке появилась всего несколько лет назад. Долгие годы преподаватели не соглашались отмечать западный праздник, считая, что это подражание западной массовой культуре. Но, в конце концов, сдались под студенческим напором и позволили устраивать ежегодный осенний маскарад.

Больше всех наряжаться любила Арина. Она и огорошила меня, что завтра мы едем в Москву за костюмами. Мой отказ не принимался, да и я сама была не прочь выехать в город и отвлечься от всего, что навалилось в Оболенском.

Лена Королева на обед не пришла, благодаря чему у меня не пропал аппетит. Конечно, наша встреча была не за горами, но пусть это случится позже. Интересно, почему она не явилась? Да и вообще куда-то запропастилась. Избегает меня? Неужели ей стыдно? А вот моему отцу – нет. Он и виду не подал, что его что-то волнует, вел себя как обычно и мило беседовал с Дмитрием. Вот это меня тревожило. Я даже хотела подойти, но подумала, что так только выдам папу.