– И на бензине поди ездят? – продолжал потерпевший.

– Жулик! Воспользовался моей неосведомлённостью! – оправдывалась жена туриста.

– Не переживайте, он вернет вам деньги. – сказал я.

– Обобрали до нитки, гол как сокол. – протягивая купюры причитал Гамаюнов.

– Извините, пожалуйста я приму все меры наказания.

– Да уж примите пожалуйста. – удаляясь говорили туристы.

– Ты не прибедняйся мне тут, сокол. Международного скандала нам тут не хватало. Ты если занимаешься такими делами ты хоть как то маскируйся что ли. Там привари детали какую то… Не знаю… Да и в конце концов ты столько деталей продал что на авианосец хватит, а не на маленький корабль. Ты не думал, что люди тебя раскусят? – в который раз отчитывал я Степана.

– Когда раскусят я узе где нибудь на море буду сок под пальмой пить. В трусах. И зенсин любить в больсых колисествах… Да и в консе консов! Не обеднеют они! Вон сясы какие у них. Могут зе себе позволить.

– Сясы? – переспросил я.

– Ну нарусьные сясы. – расшифровал Гамаюнов.

– Аааа. Короче. Гамаюн. Аккуратней будь. По человечески прошу.

Деревня цвела и пахла. Пахла привычными для себя ароматами свежескошенной травы и навозом всех мастей. Люди зажили хорошо. Как только можно жить хорошо в деревне. Некоторые зажили даже по лучше чем в городе. На радостях от растущего финансового благополучия и уверенного завтра, женщины даже начали поголовно беременеть. В этом процессе я кстати участия не принимал.

Но вскоре наша жизнь начала развиваться по принципу "не жили хорошо и нечего начинать."

Сегодня был выходной. Деревня отдыхала от притоков туристов. Виктор Степаныч зачем то вызвал меня к себе. Обычно это происходило, когда в его голове возникал план обойти какой то закон, в целях личного обогащения и ответ на все его идеи у меня был один "Можно, но потом вас сразу посадят". Я зашёл к нему в кабинет, где на столе лежала гора бумаг, разбросанные вещи и остатки еды. Причиной этого беспорядка стало то, что Пасочкин наконец то взял всю свою волю в кулак и таки обиделся на председателя, после очередного выкидона Дубилова, который заключался в том, что будучи в уличном туалете он подпёр Пасочкина пьяным на машине. Пасочкин просидел там до самого утра, после чего был очень вонючий и злой.

– Всё вы меня доконали! Идите с вашего позволения в задницу! Да хотя с какого позваления?! Просто идите в задницу! Так вот вам! Начальничек, тоже мне! – возмущал после этого инцидента Пасочкин.

– Ого. Ты чё кричать умеешь что ли? – не ожидая такой реакции, спросил Дубилов.

– Я увольняюсь!

– Эээ! Погоди! Ну что хочешь? – пытался остановить его Виктор Степаныч.

Председатель не на шутку запаниковал, так как его помощник по факту делал всю работу сам, и в случае его увольнения тот попросту бы не знал, что от него требуется на его посту. По началу Пасочкин требовал компенсацию в размере энного количества рублей, однако так как Дубилов с деньгами расстаётся достаточно болезненно, сошлись на том, что ровно неделю Пасочкин может не ходить на работу и обращаться к своему начальнику как ему заблогарассудится и что особенно соблазнило помощника, Виктор Степаныч должен всё это принимать и не возмущаться.

– Пасочкин, а ты может приберешься? – с надеждой спрашивал провинившийся.

– А ты может поднимешь задницу и сам попробуешь убраться? У меня вообще дневной сон.

– Ну сука… Неделя кончится я тебя так уничтожать буду… – буркнул Дубилов себе под нос.

– Что?

– Ничего, ничего, мой дорогой… О! Максимка, здравствуй! Заходи.

– Здравия желаю.

– Да у меня этого здравия… Я тебя по серьёзному вопросу вызвал. К нам делегация интернациональная едет же. И не просто какие то туристы, а люди серьёзные. Подмазаться для личных нужд хочу. И мне для этих целей нужен кто то кто язык знает.