Стоя перед алтарем Богини Ночи Никты – покровительницы всех волшебниц, Чародейка приносила ей щедрые жертвы и благодарила за познания, ей дарованные. Она знала, что Черная богиня должна благословить ее на новую жизнь. Радостно и восторженно затрепетала ее душа – о чем еще может мечтать царская дочка в свои восемнадцать лет? Чего у нее не было и не будет в дальнейшем? Нет, этого просто не могло быть на свете, не существовало в природе. А если и существует что-то неведомое, она об это узнает рано или поздно и получит в подарок или завоет в жестокой схватке..

№№№№

В тот миг Медея вдруг вздрогнула, ей показалось, что мраморное лицо ее богини потеплело и ожило. Да, оно стало живым. Хотя и длилось это только мгновение, но это произошло в ее присутствии, и она как знак величайшей милости приняла этот дар.

Мимо проплывало облако, которое вело себя довольно странно. От этого облака отделился золотой Дракон, запряженный в колесницу. Царевна не сомневалась, что к ней пожаловала тетушка – великая волшебница Цирцея. Конечно, разве могла она не навестить юную племянницу в такой знаменательный день.

Цирцея отпустила Дракона, что-то шепнув ему, и шагнула навстречу к племяннице. Она улыбалась, глядя на Медею, но глаза ее оставались грустными. Странно, на это мог не обращать внимания кто-то другой, но Медея чутко следила за всем происходящим. Она вдруг расстроилась и взглянула на тетушку вопросительно.

– Ты хочешь поздравить меня, но ты как будто не рада всему происходящему, – спросила она, не скрывая своего удивления, – о чем же печаль твоя, ведь в целом мире нет человека счастливее, могущественнее и прекраснее меня. Так чего желаешь ты и о чем печалишься? – продолжала царевна задавать вопросы.

– Не знаю, – уклончиво ответила тетушка, – когда человеку много дано, с него много и спросится, а каждый ли умеет распоряжаться тем, что ему дано богами? Страсти, разрывающие твою душу, вознесут до небес или погубят тебя, многие из тех, кто рядом будут, пострадают от этого страшного дара.

Как странно здесь в этот час звучали ее речи, кем бы она ни была, в это не хотелось верить, да и понять ее таинственные слова было невозможно.

– По – твоему я неразумна? – с обидой спросила племянница.

– Разум слишком слабый помощник, он бессилен порой, – говорила она, в голосе волшебницы звучал приговор.

Если бы они не были близкими родственницами, то Медея подумала бы, что та завидует ей и желает зла. Но на самом деле это было не так. Не было для нее более близкого и родного человека в мире.

Тогда что же ей известно такое, отчего дочь Солнца никак не может опомниться и так грустит?

– Но ведь богини выбрали меня, – еще пыталась убедить ее или себя саму Медея.

Разве она не могла не надеяться на лучшее? Царевна порядком растерялась после всего услышанного, и не знала, что думать обо всем этом.

– Богини выбрали тебя, – насмешливо согласилась Цирцея, – только у них свои дела и свои игры – ты для их интриг больше подходишь, чем кто-то иной, от этого мне и страшно за тебя, радость моя.

Теперь Медея испугалась за тетушку. Она так вольно и так непочтительно вела себя с богинями, что заслужила наказания.

Зачем же она вызывает на себя гнев, что она хочет сказать и что сделать после всего этого? От таких мыслей странно сжалось ее сердце, но ощущала она это только одно мгновение.

Радость оказалась сильнее, и в следующий миг она была уже уверенна, что тетушка испугалась больше за себя, ведь она станет ее главной соперницей в чародействе, и это скоро будет видно всем. Вот она и хочет любыми путями запугать и остановить царевну. Сейчас, когда она в самом начале пути, когда все только начинается, этому не бывать, – размышляла чародейка. Она почувствовала новый прилив сил, и уверенность ее удвоилась.