Это был высокий человек, худощавого, атлетического телосложения, с лицом почти таким же светлым, как у испанца, и чертами лица, как у араба, а густая, плотно завитая черная борода придавала еще более семитский характер его пронзительным темным глазам и выдающемуся носу. Его манера поведения была совершенно бесстрашной и спокойной. Его одежда была такой, как я уже описал, – белая туника без рукавов, доходившая почти до ног и стянутая на талии поясом, в который был продет короткий меч со змеевидным лезвием, немного похожий на малайский крис. Мантия ярко-красного цвета изящно свисала с его плеч на голые мускулистые руки, а завершали костюм котурны1, скрепленные на лодыжках перекрещенными ремешками.

Пока капитан Френч и лейтенант Вэнс выходили вперед, чтобы поприветствовать незнакомца, экипаж Сокола расходился по каютам. Последний стоял, скрестив руки на груди, и низко, но с большим достоинством кланялся. Затем он медленно заговорил, время от времени указывая на берег. Язык был совершенно не похож ни на один из диалектов Южного моря, и те из офицеров и матросов, кто был сведущ в языках, цивилизованных или варварских, были призваны на помощь, но безрезультатно.

Мужчина снова попытался донести свою мысль, и на этот раз на лице первого офицера появилось выражение глубокого удивления. Он вдруг стал внимательно слушать. Затем он попытался ответить, произнося слова нерешительно и неуверенно, на что второй офицер снисходительно улыбнулся. Тем не менее, к всеобщему удивлению, он, казалось, уловил смысл ответа американца.

Лейтенант Ричард Вэнс был известен на службе как человек большой эрудиции, научными способностями и ярко выраженной склонностью к востоковедению. Он прекрасно знал иврит, а некоторые его сослуживцы даже утверждали, что он владеет древнеегипетским языком. Как бы то ни было, он определенно мог общаться с гостем своего корабля.

После нескольких минут беседы, оживленной с одной стороны и затихающей с другой, Вэнс повернулся к капитану и сказал с озадаченным выражением лица:

– Возможно, вы будете смеяться надо мной, но, если я не ошибаюсь, этот парень говорит на очень приличном финикийском или пуническом языке. Я немного порылся в обоих, насколько это вообще возможно в наше время, и довольно хорошо знаю иврит, который практически является диалектом финикийского или наоборот – одному Богу известно. Суть всего этого в том, что он приветствует нас в стране некоего Меррака и хочет знать, откуда мы прибыли, чтобы доложить своему хозяину. Я рассказал ему все, что мог.

– Спросите его, можем ли мы найти безопасную якорную стоянку ближе к берегу, – сказал капитан.

– Может быть, мы проследим за его лоцманом? Пусть это даже будет несколько коварно, – предложил Вэнс.

– Задайте вопрос, – отрывисто сказал капитан.

Вэнс покраснел и, повернувшись к мужчине в красном, долго говорил. Наконец, с помощью жестикуляции, его смысл стал понятен. Островитянин ответил, что вокруг мыса, откуда пришла его лодка, глубокая вода и хорошее дно, и что он сочтет за честь провести Сокола в безопасную и удобную гавань.

Предложение было незамедлительно принято. Обратившись с несколькими словами к команде своего судна, он сказал, что если корабль пойдет по их следу, то найдет то, что ищет.

После этого якорь был поднят, и Сокол, поставив только передние паруса, начал скользить по воде, взбитой в белую пену ударами мускулистых гребцов. Незнакомец не предпринял ни малейшей попытки покинуть палубу корабля, и его офицеры были избавлены от необходимости открыто задерживать его в качестве заложника обеспечивая свою безопасность и честность гребцов лодки. Однако он продолжал время от времени выкрикивать команды, направляя ход своего судна.