у бесов тамошних, говорю вам, что знаю точно,

однажды заболел один виллан и черти ада приготовились, что

душу сейчас его получат, один из бесов подошел поближе,

чтоб в бездну оттащить, на то имел он право,

и сразу к заднице мешок из кожи подвязал,

считая, что оттуда душа на волю выйдет,

однако же, желая излечиться, виллан в тот вечер пил настой целебный,

и столько съел он мяса с чесноком, и жирного горячего бульона,

что у него теперь не мягким был живот,

но напряженным, как струна у цитры, и, видно, помирать виллану,

если же сумеет он ветры выпустить, то можно выжить.

Виллан ради такого дела поднапрягся, собрал все силы,

и что было силы стал тужиться, вертеться, извиваться,

он поднапрягся, чтоб освободиться от дурноты

и на всю округу выпустил пары, и тут, бесясь от гнева,

черти виллана душу стали проклинать,

Назавтра созван был у них капитул, и принято решенье:

ни за что на свете вилланов души в Ад не допускать,

поскольку вони от них не оберешься,

И по сему решению отныне виллану нет пути ни в ад ни в рай,

причина вам теперь известна.

Во время всего выступления толпа на площади покатывалась со смеху. Как только музыкант закончил, народ захлопал в знак одобрения. Бродячий артист поклонился. Полная женщина достала из корзины в ее руках, пирог и подала ему. Кто-то из зрителей дал яблоко, другой бутыль с вином, а третий ломоть хлеба. Бродячий музыкант поблагодарил за угощения и внимание к его выступлению. Он назвал автора этих стихов, но Агнес не запомнила. А музыку сочинил «ваш покорный слуга», как сказал музыкант, поклонившись еще раз.

Но, встретив на следующий день Вильяма, который спешил в лавку купить для Корнелиуса то, что он просил, Агнес остановила его на минуту. Про призрак женщины в белом она не стала говорить, а вот о том, что встретила странного человека, скрывающего свое лицо под капюшоном и с трещоткой в руках, она рассказала.

– Ты что первый раз видела больного лепрой? – удивился Вильям, – да сейчас полно этих прокаженных. Для них за чертой города построили больницу – лепрозорий.

– Я не знала, – призналась Агнес.

– У них там своя часовня и кладбище, чтобы сюда не ходили, – сказал Вильям спокойно.

– А на что они живут? – спросила Агнес.

– Просят милостыню, – с видом знатока сказал Вильям, – им запрещено появляться в обществе и пользоваться общественными банями, ну а если они выходят со своей территории, то должны предупреждать о своем появлении с помощью трещотки.

–Я видела у него в руках трещотку… – сказала Агнес.

– Агнес, мне пора, – попрощался мальчик, – Корнелиус ждет.

– Сегодня проведешь меня? – крикнула ему в след Агнес.

– Постараюсь! – ответил не оборачиваясь Вильям.

Тетя Хильда часто работала до ночи и это был как раз один из таких дней. Она предупредила племянницу, чтобы та не ждала и ложилась спать без нее. Хильдегарда сказала, что у них много работы, сегодня они обстирывают монастырь.

Поздним вечером Агнес подошла к дому лекаря Корнелиуса. Она ждала, когда Вильям выйдет ее встретить. Ждать пришлось достаточно долго.

– Сюда, – услышала Агнес приглушенный голос Вильяма, приоткрывшего входные двери.

Агнес подбежала к двери и проскользнула внутрь. Чтобы она не споткнулась в темноте, Вильям взял Агнес за руку и повел за собой. Они оказались на первом этаже дома в большом зале, в самом центре которого стоял огромный стол с баночками, колбочками, ретортами, и всяким хламом, по мнению Агнес. Для чего все это служило она не представляла. Стоял странный запах, определенно отличный от уличного.

– Это алхимическая лаборатория Корнелиуса, – шепотом сказал Вильям, – здесь он составляет остро пахнущие эссенции, для чего смешивает мочу младенцев, настойки разных растений… А вот это герань…