Неприятный запах шёл от дыры для естественных надобностей. Гадили прямо в море: от бурлящих волн банку отделяло не больше двух метров.

Хуже всего была жара. Солнце грело банку с самого утра, и слабенький ветерок между окошками не приносил облегчения.

«Так вот он какой, этот карцер, – подумал Мауи. – Ужасное место. Как я доживу до завтра?»

Мышак не преувеличивал: без воды он перегреется и может умереть ещё до того, как солнце начнёт клониться к закату.

«Если пойдёт дождь, – размышлял рыбак, – я смогу напиться, высунув лапы наружу и набрав в ладони дождевой воды».

– Эй! Эй, там, в банке! – за шумом волн Мауи не сразу расслышал звонкий девичий голос.

– Кто это? Где ты? – крикнул рыбак в ответ.

– Я здесь, в тюремной камере! – между прутьев решётки показались две изящные мышиные лапки. – Как тебя зовут?

– Мауи!

– А меня зовут Александра!

Имя показалось знакомым, и вдруг путающиеся мысли растолкала догадка:

– Я слышал, что Вивьен, дочь Сюркуфа, привела сюда какую-то Александру. Тебя ли?

– Откуда ты знаешь?! Кто ты вообще такой? – удивился голос. – Да, это я. Сижу здесь уже, кажется, третий день. Пираты схватили меня в лесу неподалёку от Кораллового города. Я зарисовывала лагерь сборщиков копры. Они привезли меня к лощёному мышаку по имени Сюркуф, который долго меня допрашивал. Выведывал, как я попала на атолл, и ничего не добился. Тогда негодяй запихнул меня в одиночную камеру, – в голосе мыши сквозила неподдельная злость.

– Со мной вышло так же, – объяснил Мауи, перекрикивая волны. – Я плыл на лодке, и меня перехватили бандиты. Главный у них – крыса по имени Гунтур. Подонки отобрали рыбу, привезли меня сюда и продали Сюркуфу в рабство!

– Ужасно, когда тебя продают, как портсигар, – пожалела его Александра. – Рабство уже повсюду отменили. Разве что тут ещё осталось.

– На Матубару нет рабства!

– Как бы то ни было, мы пленники. Между прочим, хочу предупредить. Постарайся поменьше пользоваться отверстием в дне карцера.

– Это ещё почему?

– Посмотри внимательно. Видишь тени под водой?

Мауи встал на четвереньки и заглянул в сливное отверстие, морщась от противного запаха. И правда, там внизу скользили тени крупных рыб.

– Кто это?

– Акулы. Они постоянно здесь крутятся, потому что повара сливают объедки прямо в море. А ещё туда бросают тела узников, умерших в тюрьме. Акулы чувствуют не только кровь, но и фекалии. Вон там висит обрывок верёвки, – палец с маленьким когтем указал в нужную сторону. – В первый же день я своими глазами видела, как из моря высунулась акулья голова. Рыба цапнула верёвку и утащила пивную банку с несчастной мышкой.

Сердце Мауи ушло в пятки. Он едва удержался, чтобы не разрыдаться. Подумать только: плен, рабство, недоедание и жажда, а теперь ещё и акулы, которые могут запросто сожрать тебя вместе с тюрьмой.

«И карцер будет мне гробом, – мрачно подумал Мауи. – Ведь он так на него похож».

Словно угадав его настроение, Александра позвала его:

– Мауи! Не падай духом. Нам нужно отсюда выбраться.

– Как?! Моя клетка заперта на замок! – простонал он сквозь слёзы, сдавившие горло.

– Ну же, возьми себя в лапы! – разозлилась мышь. – Посмотри вокруг! Банка сделана из жести – мягкого металла. Ты сможешь расширить окно. Бери пример с меня. Я обследовала камеру в самый первый день. Дверь слишком крепкая, а мусор такой плотный, что не разрыть. Остаётся окно с решёткой. Вот здесь прут подточили морская вода и дожди. Ржавчина съела металл. Когтями расковырять не получилось. Нужен какой-то инструмент. А у меня с собой только альбом с рисунками и карандаши. Спасибо Вивьен, не дала крысам их выбросить. Хотя от карандаша мало пользы.