– Конечно! Мы, если честно, пока не особо чем-то и заняты, – скромно пообещала Ксюша.

– Если хотите, я покажу вам потом свою оранжерею. Пока можете осмотреться в округе. Здесь у нас много красивых мест, наверное, вам интересно будет их вспомнить, – предложила Валентина Степановна.

Когда сёстры остались одни, Рина с недовольной гримасой опустилась на свою оказавшуюся вдруг чересчур мягкой кровать и не без иронии поинтересовалась:

– Так ты на самом деле всем довольна или притворяешься из вежливости?

– Блин, да достало уже твоё нытьё! – нахмурилась Ксюша. – Разве ты не знала, что нас ждёт, уже когда мы сюда ехали? Конечно, если бы не папа, мы бы здесь и не оказались… Но я, в отличие от некоторых, хотя бы умею радоваться тому, что имею! И вообще, я иду на кухню, лучше помогу бабушке. А ты перестань ворчать и разбери чемодан!

Рина хмуро проследила, как за сестрой закрывается дверь. Ей не хотелось признавать свою неправоту. Ругая про себя Ксюшу, она с грустью поплелась разбирать вещи.

Довольно скоро закончив, девушка подошла к окну в необычайно толстой раме и настежь растворила тяжёлые деревянные створки. Её окутало приятной летней прохладой и свежестью. Всего в десятке-другом шагов от неё удивительно ровной полосой начинался лес, который отделял их дом от соседских. В город, а вернее, маленький городок Орнаево отсюда можно было также добраться по давным-давно проложенной через лес тропе из каменной кладки. Рина вспомнила, что где-то там, в лесу, в овражке, спряталась маленькая канавка с чистой звонкой речкой и старым мостиком через неё.

Рядом с домом, прямо под окном их новой комнаты рос высокий одинокий клён. Девушка постаралась было дотянуться до его веток рукой, но остановилась. Вдруг где-то вдалеке залаяли собаки. Из леса повеяло сыростью. На небе вдали собирались тучи. Рина вспомнила о своём плохом настроении и, снова тяжело вздохнув, закрыла окно. Она с тоской осмотрела пустую комнату. Делать здесь было больше нечего, и она решила пройтись осмотреть дом. До сих пор сердясь на Ксюшу, Рина не захотела её искать. Та наверняка была внизу, на кухне, но помогать и возиться с готовкой Рине тоже не хотелось.

Зная, что кроме неё с сестрой и Валентины Степановны в доме сейчас больше никого нет, Рина всё равно, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, старалась ступать тихо и осторожно.

Дом располагался так, что окнами на крошечный огород выходили четыре комнаты с западной стороны, включая кухню и столовую. Ничего интересного там не было ни на первом, ни на втором этажах. Мебель везде была самой обычной и старой, скучные, местами облезлые обои, тёмные потёртые картины в пыльных толстых рамах, на некоторых из которых были изображены члены семьи Керинаевых, на полу часто – потрёпанные временем ковры. Вот большая зала, самая обычная; гостиная, выделяющаяся разве что старинным кирпичным камином – правда, наверное, уже давно не используемым, да огромным портретом их давнего родственника; вот вся обставленная книгами домашняя библиотека, и она же – рабочий кабинет дедушки. Рина вспомнила, что в детстве им с Ксюшей не разрешалось входить сюда, и на всякий случай она и теперь не стала. Но больше всего Рину заинтересовала пустая комната на первом этаже в восточном крыле дома, вид из окон которой открывался на полуразрушенные каменные пристройки белого когда-то цвета и часть главной проезжей дороги за ними. Здесь шёл, и, очевидно, уже очень давно, полноценный ремонт – со стен были сняты обои, местами жутко скрипевший пол был выстлан защитной бумагой, вся мебель была вынесена, за исключением одного-единственного стула, спинка и ножки которого были покрыты белой облупившейся краской, а на полу вдоль окон в ряд растянулись строительные стальные трубы.