Но я отвлеклась, вернусь к Лёвиному рассказу, правда с необходимыми пояснениями. Все лётчики обязаны были питаться в офицерской столовой. Не знаю, как сейчас, но в те годы им полагался в ежедневном меню шоколад, который лётчики получали в плитках. Мало кто из них съедал его сам: холостяки припасали для барышень, женатые – для жён и детей.
Питание военнослужащих, как одна из важных составляющих здоровья личного состава, было, естественно, важным предметом врачебной заботы и контроля. Папа попытался изменить ситуацию, проводя с лётчиками беседы и объясняя, почему и зачем они получают столь ценный продукт. Ничего не получилось. Тогда, ко всеобщему неудовольствию лётчиков, членов их семей и падких на сладости барышень, папа распорядился подавать непонятливым упрямцам необходимый для них шоколад иначе – они стали получать на десерт жидкий горячий шоколад.
Представляю, как обрадовались работники кухни. Говорю об этом с уверенностью, потому что через много лет, работая в больницах, убеждалась, насколько они (кухонные работники) предприимчивы. Заставляла в моём присутствии закладывать мясо в котёл по весу, а потом находила куски отваренного мяса, завёрнутого в целлофан, под тумбочками, за батареями, в самых неожиданных местах…
Папа был очень ответственный человек и отдавал работе (службе) всё своё время. Вспоминаю, когда мы жили в Скоморохах, он часто уходил из дома в 22:00 и приходил после 23:00; нет, не на ночные полёты, а накануне утренних. Дело в том, что каждый год в авиационный полк, где служил папа, прибывало пополнение – выпускники военных училищ. Как правило, это были холостяки, которые жили в гарнизонной гостинице-общежитии с неофициальным названием «Золотой Клоп» (в незапамятные времена клопы там, возможно, и были, но папа никогда бы не допустил подобного безобразия). Понятно, что получавшие приличные деньги, вырвавшиеся на волю после училища, молодые ребята пускались во все тяжкие. А папа отвечал за состояние их здоровья вообще и перед каждым вылетом в частности.
Накануне утренних полётов папа усаживался со свежими газетами в холле «Золотого Клопа» и оставался там до 23:00. Лётчика, которого к этому времени не было в постели, папа на следующий день не допускал к полётам. Как бы тот ни оправдывался: «ночевал у родственников, у знакомых, вернулся сразу после того, как Вы ушли, товарищ подполковник», – папа был неумолим: он заботился о гуляках больше, чем они сами о себе…
Как-то в полк прибыл молодой лётчик, у которого оказались серьёзные проблемы, связанные с его широкоскулым лицом, не вмещавшемся в стандартный гермошлем (в «нашем» полку лётчики летали на сверхзвуковых самолётах в гермокостюмах, выглядели, как космонавты). Незадачливого обладателя скуластой физиономии (он был из Мордовии, если я правильно помню) было решено перевести в другой полк, на другие самолёты. Парень был в отчаянии, он так мечтал летать на новейших сверхзвуковых истребителях, это было так «круто», как сказали бы сейчас. Мордвин «впал в депрессию»… Папа добился разрешения, поехал с бедолагой на завод-изготовитель, кому-то объяснял, кого-то просил, кого-то убеждал, и в результате для парня изготовили индивидуальный шлем с учётом нестандартных размеров его монголоидного лика.