Через несколько минут Горан увел своих гостей из оранжереи.

– Милый, я пойду в нашу спальню, если ты не против. Очень устала. – Сказала Божена.

– Хорошо, я позову дворецкого, чтобы он проводил тебя. Без его помощи ты ничего здесь не найдешь.

Когда Божена и дворецкий удалились, все трое прошли в кабинет Горана.

– Скажите, мистер Вукович, как вы себе представляете наше расследование, если вы уже всех уведомили о том, что я занимаюсь этим делом? – Процедил Биттерфилд.

– Послушайте, ну не всех, не всех! Я сказал только отцу: не могу ничего от него утаивать.

– А если он и есть главный подозреваемый? – Не удержалась Наташа. – Ты сам сказал, что всю жизнь подозревал его и мачеху!

– Да, но не отца ведь… из них двоих это могла быть только она!

– О нет… – Сказав это, Наташа плюхнулась на диван. Усталость после изнурительной поездки по серпантинам мигом накатилась на нее.

– Вы сейчас пойдете к отцу и поговорите с ним так серьезно, как это возможно, мистер Вукович. – Холодно сказал Биттерфилд. – Если он кому-то проговорился, мы должны знать об этом. А если еще не успел, то вы должны запретить ему даже намекать на что-либо подобное. Я здесь не инспектор, я писатель. Все! Точка!

Горан кивнул и, как пристыженный школьник, торопливо вышел из кабинета.

Разместившись в огромной комнате, напоминавшей больше королевские покои, чем спальню, где по центру боковой стены стояла широкая кровать с балдахинами, Наташа вышла на просторную террасу. Только сейчас она почувствовала, как свежо в горах. Этот прохладный чистый воздух был намного приятнее, чем горячий пар, который ощущался именно так даже вечером у побережья.

Неожиданно чей-то голос привлек внимание Наташи. Она повернулась налево и увидела сухую маленькую женщину, довольно бойкую, с живым, но почему-то не очень приятным лицом, некогда, наверное, очень симпатичным. Карие глаза ее горели от любопытства: она бесстыдно рассматривала Наташу.

– Здравствуйте, я Алма Вукович.

– Вы супруга Бранко Вуковича? – Спросила Наташа.

– Да, именно. А вы, должно быть, невеста Горана? Я спала, когда вы приехали. Обеденный сон – святое в этих краях. Простите, что не встретила вас.

– Нет, ну что вы…

– И вы – англичанка. Прекрасный выбор. Наш мальчик не подкачал даже в выборе невесты.

– Но я не невеста Горана.

В этот момент Биттерфилд выглянул на террасу.

– В самом деле? Кто же вы?

– Мы друзья Горана и Божены. Я Наташа, а это мой друг Генри.

– Тогда простите мне мою оплошность! Я такая болтливая. Не зря муж говорит мне, что купит молнию, чтобы застегивать мне рот время от времени. Иначе все семейные тайны выболтаю.

– А у вас они есть? – Наташа спросила как можно беззаботнее и засмеялась.

– Они у всякой семьи есть, особенно такой многочисленной и с такой богатой историей.

Биттерфилд не сводил глаз с маленькой бойкой женщины.

– Вы простите, что я скажу вам это, но Горан нам столько про вас рассказывал. Вы заменили ему мать, насколько это возможно. Так мы с Генри поняли.

– О да! Его мать! – Лицо Алмы даже просияло при воспоминании. – Ее невозможно заменить. Она была святой.

– Святой? – Биттерфилд вскинул брови.

– Да. Из простой семьи. Училась очень хорошо. Искренне верила, что добро в нашем злом мире может победить. Нужно только, чтобы каждый старался изо всех сил для этого. Она верила, что чем больше людей будут гореть этой идеей, тем прекраснее будет этот мир. Мы смеялись, даже называли ее последователем толстовцев.

– Кого? – Не поняла Наташа.

– Русского писателя Толстого. Многие люди проповедовали его идеи после его смерти.

– То есть она была очень доброй и безобидной, не хотела войны и насилия? – Уточнил Биттерфилд.