Вены на ее припудренном лице и шее вздулись. Глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Точь в точь, как у моей матери, когда она была в бешенстве.

Дверь открылась, а в комнату вошел маленький круглый пожилой мужчина.

Мать тут же бросилась на него.

- Гордон! Ты хоть представляешь, что сделала твоя дочь?! А?!

Я поняла, что это отец той девушки, в чье тело я попала. Для меня до сих пор было удивительно, что я – это не я.

Мать атаковала отца, который попытался отмахнуться. Он бросился ко мне, встав на колени.

- Тише, не плачь, - дрогнувшим голосом произнес отец. – Аврелька, посмотри на меня.

- Ах, тише! Ах, не плачь! Ну, Аврелька! Тьфу! – с гадкой издевкой передразнила мать. – Уси-пуси! Дверь закрой! Не хватало, чтобы гости услышали! Они еще не разъехались! Такой позор! Мы от него никогда не отмоемся!

Она бросилась к двери, закрывая ее наглухо, а потом возвращаясь к нам.

В детстве, я однажды назвала маму злой мачехой. Что тогда началось! После моего бедного отца увезли на скорой.

- Ну не надо плакать, - слышала я ласковый шепот чужого отца. Теплая, жесткая рука ласково коснулась моей щеки. - Все образуется…

Я смотрела в его глаза. Пусть они были и не похожи на глаза моего папы, но в них было что-то такое, что заставило сердце вздрогнуть. Я сглотнула.

- Образуется?! – с такой яростью выдавила мать, что мне показалось, ее удар сейчас хватит. – Образуется?!! Ты хочешь сказать, что у нее там все зарастет?!

Она снова дернула меня за подол рубахи. А потом бросилась к кровати, стягивая простыню и комом бросая ее в нас с отцом.

- Вот! Вот что образуется! – шипела мать. – Где кровь?! Где она?! Утром надо предъявлять простыню, а где кровь?! Где?! Она осталась на какой-то солдатской койке! Или на траве! А должна была быть здесь! Здесь! На кровати! На брачном ложе!

- Прекрати шипеть, - произнес отец, а я увидела в его глазах страдание. Волосы его уже посеребрила седина, а он пытался меня утешить и защитить. Я всей душой тянулась к нему, чувствуя, словно нашла что-то потерянное, почти забытое, но такое родное.

- Твоя дочь – солдатская подстилка! – выплюнула мать. – Твоя дочь, Аврелия гуляла с солдатней! Пошла по рукам! А ты ей «усю-масю»! Ты хоть понимаешь, что тебя звания лишат! Звания! За обман! На! На, держи!

Она задыхалась, доставая из рукава какой-то документ.

4. Глава 4

- Мы с тобой прописывали ее девственность в брачном контракте! А она нам вон какую свинью подложила! – крикнула мать, потрясая бумагой у нас перед носом.

- Тише, не надо кричать, - глухим голосом произнес отец, прижимая меня к груди. О, боже мой! Как же я мечтала снова встретить такого человека, как мой папа… Жаль, что в том мире, он умер, когда мне было десять. Сердце не выдержало. – Это же наша дочь! И чтобы она не натворила, она всегда останется ею.

Я прижималась к совершенно незнакомому мужчине, от которого шло такое тепло, такая любовь, что мне захотелось плакать. Столько лет прошло, а я все помню, как папа обнял меня в последний раз…

- Правильно! Пусть плачет! – яростно зашипела мать. – Может так до нее дойдет! У меня больше нет дочери! Нет! Такая дочь мне не нужна!

- Отставить, жена! – резко и как-то по-военному произнес отец. В его голосе прозвучала звенящая сталь. – Аврелия была и остается нашей дочерью! Даже если меня лишат звания!

- Лишат звания? – задохнулась мать. – А на что мы жить будем? На ренту с поместья? Я не собираюсь из-за этой… из-за этой…

- Выбирай выражения! – рявкнул отец, подавшись вперед. Его голос был строгим и не терпел возражений.

- … есть бобовую кашу и носить бобровую шубу! Ты хоть понимаешь! А нет! Ты не понимаешь! Ты привык к лишениям! А я не привыкла! - нервно затряслась мать.