- Куда?! – возмущенно произнесла я.

Я еще от пощечины не отошла.

- Как куда?! – задохнулась мать, скрипя зубами. – В гарнизон! Прямо в казарму! Там знаешь, сколько мужиков! О! Тебе понравится! Ты же у нас подстилка для солдатни?! Твой муж … О! Он в ярости! Он взбешен! Генералу подсунули подстилку, в которой уже до него кто-то был!

- Что? – прошептала я, натурально обалдевая от произошедшего.

Сейчас она напоминала мою настоящую мать.

Слова, движения, поворот головы, привычка шипеть, когда что-то ей не нравится. Я называла ее «гиена в сиропе» и всю детство боялась до судорог. Я изредка ловила моменты скупой ласки, которая была адресована не мне, а была демонстрацией для окружающих. Мол, посмотрите! Как я люблю свою дочь! Только при этом никто не знал, что в тот самый момент, когда мать хвасталась, какая я у нее красавица и умница, мою руку сжимал болезненный щипок длинных ногтей, и доносился едва слышный шепот сквозь зубы: «Держи ногу прямо!». Я с детства немного косолапила правой ногой, что вызывало у матери приступы раздражения

- И быть может даже не один! – прошипела мать, трясясь от ярости. – Я столько сил, времени, денег вложила в тебя! В твое воспитание! В твое образование! Чтобы твой муж… Сам генерал! Посмотрел на меня как на… как на…

Она застыла посреди комнаты, пытаясь подобрать слово.

Я снова почувствовала себя маленькой девочкой, над которой коршуном вьется вечно недовольная взрослая женщина.

- А куда я смотрела?! – продолжала свой яростный монолог мать, мечась по комнате. – Вырастила подстилку! И! Сколько их у тебя было? А! Сколько!!!

Она налетела на меня, схватив за подол ночной рубашки и дернув его вверх и на себя, словно пытаясь задрать.

Я отпрянула к стене.

- Сколько мужиков у тебя было? – зашипела она. – Или что? Хочешь сказать один?! Да, один?! Еще скажи, что по первой большой любви!

- Я не… - попыталась прийти в себя я.

- Ты хоть знаешь, что такое настоящая любовь? – задыхалась мать, глядя на меня с обжигающим презрением. От нее пахло удушающе сладкими пудровыми духами. – Знаешь?! Настоящую любовь нужно заслужить! Ты, своим грязным ртом не имеешь права произносить слово «любовь»! Ни о какой любви в твоем случае речи не было, и быть не может! Судьба не дает ее просто так! Нет, конечно! И уж тебе она точно ее не даст! Слышала! Посмотри на себя! Такой, как ты она вообще не положена!

- Неправда! – возмутилась я, пытаясь перебороть внутри себя оцепеневшего от ужаса ребенка.

- Такой. Как. Ты! – ее палец больно тыкал мне в грудь в такт каждому ee слову. – Ее точно не дадут! Ты ее не заслужила! А то, что ты считаешь любовью на самом деле – просто… просто… разврат! Похоть! Низменные удовольствия! Но никакая не любовь!

Палец снова уперся мне в грудь, больно нажав.

- Ты опозорила нашу семью! – змеей прошипела мать, брызжа слюной.

Она на секунду замолчала.

- Нет, нет, - задыхалась она, а ее голос становился тише. – Ты ее растоптала! Как я теперь буду смотреть в глаза обществу! Мать потаскухи! Мать подстилки! Вот! Вот, что они скажут! Они пальцем тыкать будут! А твой отец? Он вот-вот лишится звания! Думаешь, генерал это просто так оставит? Знаешь, что он мне сказал?

Она снова пыталась отдышаться, бросая нервный взгляд на дверь.

Что-то ее напугало. Она побледнела.

За дверью послышались чьи-то шаги.

3. Глава 3

- О, нет! – гадким шепотом протянула мать, дернув мои волосы.

Я отобрала их из ее руки, чувствуя, как внутри все заходится от возмущения.

Шаги прошли мимо…

В этот момент на меня посмотрел испепеляющий взгляд.

- А все из-за тебя! У нас здесь сплетни быстро распространяются! Глазом моргнуть не успеешь, как все в тебя пальцем тыкать будут! Сейчас-сейчас, - шепотом сглотнула мать, а в ее голосе появились неприятные многообещающие нотки. – Скоро нашу карету измажут грязью! Как я буду теперь выезжать в общество, когда все вокруг знают, что моя дочь – гулящая!