– Я… боюсь его.

Майкл вспомнил липкие руки и бегающие крысиные глазки мистера Вэлша, так называемого гувернера Этому типу более подходила роль тюремщика или палача, а воспитанием ребенка он вынужден заниматься по ошибке, поэтому заявление мальчика о том, что он боится Вэлша, вполне соответствовало произведенному на Уиллоуби впечатлению.

– Я здесь для того, чтобы научить тебя драться, и тогда никакой Вэлш не запугает тебя, – заявил Майкл. – Но ты должен помочь мне.

– Как? – спросил мальчик.

– Ты не должен бояться боли, не должен трусить, прятаться и подставлять спину для битья. Научись увертываться от ударов и сам наноси точные удары.

Чувствовалось, что маленькому Марку нравятся перспективы научиться драться и отплатить обидчикам, но соглашаться с Уиллоуби он не спешил.

– Их много, а я один, – вздохнул он с недетской грустью. – Вы уедете, мистер Николсон, а я останусь, и Ваша французская борьба мне не поможет.

– Почему они к тебе цепляются?

– Плохо учусь, плохо веду себя за столом, отвечаю невпопад. Они вообще считают меня тупым.

– Докажи, что это не так. – с жаром предложил Майкл.

Марк вздохнул и посмотрел в сторону.

– Мистер Николсон, я, наверное, и в самом деле тупой. Например, немецкий язык – думаете, я его не учу? Зубрю целыми вечерами неправильные глаголы, перфект, имперфект, плюсквамперфект…

– Что-что? – перебил учитель.

– Давно прошедшее время, – объяснил мальчик. – В немецком языке очень трудная грамматика.

– Не трудней английской, – возразил учитель.

– Да, но, как только мистер Вэлш начинает опрос, я внутренне замираю и забываю все. Он очень больно дерется указкой.

– Ну уж нет, – возмутился Майкл, – Этот Вэлш – сам давно прошедшее время, и я клянусь тебе, что скоро, очень скоро та же указка погуляет по его спине.

Марк представил, как это будет выглядеть, и сдержанно улыбнулся.

– Ого! – обрадовался Уиллоуби, – Ты, оказывается, умеешь улыбаться?

Мальчик, спохватившись, засмущался, но ненадолго и не всерьез: присутствие учителя Николсона вселило в него уверенность, и окружение уже не выглядело мрачным.

– Не бросайте меня, мистер Николсон, – неожиданно попросил ребенок. – Я буду очень стараться на Ваших уроках.

– Ну вот еще, – смутился «Николсон». – Кто тебя бросает? Идем-ка лучше потренируемся – от разговоров сильнее не станешь.

Наконец-то в занятиях наметился сдвиг: маленький Марк поверил в себя и нового учителя, и это принесло плоды. Мальчик начал выкладываться в спортивном зале и, хотя захват, подсечка и другие приемы еще не совсем получались, но прогресс был налицо. А после занятий случился конфуз: когда после душа, уставшие и голодные, они оба прибыли в столовую поужинать, выяснилось, что поданная еда оказалась остывшей и несъедобной.

– Что это значит? – удивился Майкл, оглядывая слипшиеся серые макароны рядом с крохотной разваливающейся тефтелькой. – Это называется ужин?

– Да, мистер Николсон, я такое ем каждый день, – огорошил мальчик, берясь за столовые приборы.

Майкл впервые остался в доме на ночь и раньше никогда не трапезничал в «пряничном домике», но ему приходилось видеть, какой стол сервировали для Шендона и других.

– «Грязные свиньи, – с негодованием подумал он, – Мало того, что издеваются над мальчишкой, так еще и объедают его.»

– Положи приборы обратно, – яростно шепнул он воспитаннику. – Мы это есть не будем.

Я не стану описывать скандал, который Уиллоуби закатил вызванному повару и заглянувшему на шум Шендону. Еще немного, и тарелки с неаппетитной едой полетели бы на пол. Возразить было нечего, и через некоторое время обоим принесли новые блюда – тушеные овощи с мясом и нежной подливой с розмарином, черничный пирог и компот.