Все давным-давно это знают. Однако ж инструкцию выслушивают без шума, с полным вниманием. На её строгом соблюдении держится всё предприятие – сегодня, завтра и всегда.

– Замыкающим пойду я.

Обязанность замыкающего – притворить дверь, накинуть крючок, расправить портьеру и вообще сделать всё как было. Тоже абы кому не доверишь.

– А какое кино-то? – спрашивает Валерка. Он забыл посмотреть афишу.

– Да хрен её знает, – слышится из темноты.

– Какая-то «улица».

– «Плутона», кажется.

– И ещё «дом номер 1», – добавляют уже издалека.

Значит, «Улица Плутона, дом 1». А может, Платона. Или Ньютона? Чепухень какая-то.

На экране – учёные парни в белых рубашках и узеньких галстуках. То спорят, то остервенело пишут какие-то формулы – где попало и на чём придётся. То принимаются бить друг другу морды – опять же неясно, за что. До самого конца Валерка так и не может понять, чего они там все добивались, и выходит первым.

– Ох, и тягомотина! – восклицает Мичман, протягивая Валерке сигарету. – Лучше бы хлебцев купили да похрустели в садике. Скажи?

– А мне понравилось, – говорит один из пацанов. – Какая рожа была у этого, когда он смотрел, как те дерутся в камышах!

– Ну, пока.

– Ты куда это, Лерыч? – в один голос осведомляются Васька и Мичман. – Чё: не домой?

– Мне…

Он туманно отмахивает и уходит в сторону Рабочей.

Слегка брызжет и тут же стихает мелкий дождик. Фары редких автомобилей отражаются в мокром асфальте. Тени столбов и деревьев мечутся по незнакомым фасадам.

«Кто это был?.. Сколько их было?.. За что они его?..»

Шагая, поглядывает по сторонам. Тёмные окна. Тёмные двери. Во дворах ни души. Докурив, нашаривает в кармане обломок мускатного ореха. Отгрызает крупинку. И кто это говорит, что больно уж хороший вкус? Очень даже так себе.

«Стекляшка» проходной сияет ярким светом. Смена ещё не закончилась, и внутри тихо дремлет вахтёр. На мокрую скамейку садиться неохота. Валерий пускается взад-вперёд по влажной аллее, обсаженной рябинами. В свете фонарей они фантастически красивы. А интересно: чего же всё-таки хотели эти парни, в кино? Ну, хорошо. Пусть мы дураки. Но ведь был почти полный зал. И тоже никто ничего не понял? Не должно быть. Эти формулы… Их писать никого и палкой не заставишь. А тут – оркестр играет, деваха такая рядом, а он – пошёл, пошёл строчить… А в морду за что? Тоже за них?!

Он аж остановился, пытаясь представить себе, как всаживает в переносицу… Ну, хоть тому же Ваське. За какие-то формулы? Тьфу, аж думать противно. А они… Полудурки какие-то? Не похоже. Значит, в формулах этих что-то есть. Но что?

Керя этот опять же. Вишь: изобретатель. А я мог бы что-нибудь изобрести? А как это вообще изобретают? Семилеткой тут, пожалуй, не обойдёшься… У кого бы спросить?

Мать, увидев его издали, с испуганным лицом переходит на бег. Сумка, распухшая как жаба, бьёт по ногам.

– Что? Что случилось?

– Да ничего, успокойся. Просто пришёл тебя встретить.

Она всматривается в его глаза.

– От меня ведь всё равно не скроешь!

– Да прекрати ты, наконец! Сын пришёл встретить, а она тут всякую ерунду…

Наконец она, кажется, верит.

– Фу-у, напугал. Значит, встретить. Когда такое было?

– Маленький был.

– А теперь, значит, вырос.

– А теперь возмужал. Буду тебя встречать. Мало ли что…

Она взъерошивает его пепельную шевелюру.

– Жен-пельмен. Мужчина!

– А чего так нагрузилась?

– Да… Из магазина вышла, воткнулась в очередь за арбузами. Пока простояла, уж домой идти было некогда: на работу пора бежать. Вот так и получилось.

– Тяжеленный какой, – сказал Валера, перехватывая сумку. – Кормовой, что ли?

– Какой-то азиатский. Длинный такой да светлый. Корка толстенная. Но говорят, сладкий. Давай вдвоём понесём!