– Так первый класс отпустили еще час назад! Может, брат все же домой пошел? У нас все ходят, не разваливаются.

– Да чтобы ты понимал, – прошипела Варя, с напором шагая в его сторону, и тот сразу же отпрыгнул. Когда тот стал возмущаться, она уже шла в сторону расписания.

Находилось оно на первом этаже, рядом с доской объявлений и кубками, как и в Вариной школе. Но как бы она не злилась на охранника, бег взглядом по строчкам убедил ее в том же самом: уроки для первого «А» давно закончились.

Больше не слыша ничего за стуком собственного сердца, Варя выскочила на улицу, даже не застегиваясь, и побежала по двору. Слабые надежды найти брата, сидящего с одноклассниками где-то на заборе после уроков, таяли с каждой секундой. Холод ушел на второй план, и Варя сгорала от паники, уже не думая о приличиях и дергая за рукава всех детей, что попадались ей на пути.

Но и тех осталось немного – никто не желал задерживаться в школьном дворе. Ученики стремительно утекали с территории через узкие ворота, и скоро Варя осталась одна среди сугробов и вытоптанной тропинки, кроме которой идти ей было некуда.

«Этот поселок не настолько большой, чтобы потеряться» – успокаивала себя она, не чувствуя под ногами земли от страха.

Варя, застегнувшись и плотнее завязав шарф, петляла между домами, заглядывала на площадки и даже в окна, но место это спало так же, как и все время с их приезда: ни единой души ей не встретилось на пути, а в окнах не найти было даже движущихся силуэтов. Только свору собак она и нашла: те делили добычу, и даже издалека было видно, как ее кровь заливала сугробы вокруг.

Теплой, заставляющей белые комья таять, кровью.

Увидев это, Варя совершенно забыла, что когда-то могла бояться собак. Мысль, что они могли напасть на Славу, отключила в ней страх. Она огляделась, замечая поблизости полуразвалившийся забор из штакетника. С трудом, но ей все же удалось оторвать почерневшую от времени и державшуюся на одном гвозде доску, чтобы замахнуться ею и с криком понестись на псов.

– Отошли нафиг!

Варя была готова проломить ею хребет любому, кто рискнет приблизиться. Ей не пришлось бороться с псами взглядами, делать вид, что она не боится и даже сильнее характером, чем их вожак. Собаки стали рычать, едва завидев ее, но поняв, что та с обезумевшим видом несется на них с палкой, решили отступить. Лишь на пару шагов, прижимаясь к земле и продолжая скалится, но этого хватило, чтобы рассмотреть тушу – то был олень со вспоротым животом. Еще совсем молодой, с маленькими рогами.

Но зачем дикому оленю заходить в поселок? Неужели в лесу лишайники закончились?

Поняв, что зря расстроила трапезу, Варя шагнула назад, убирая доску.

– Извините.

Она не думала, что ее поймут, но псы сразу же принялись есть, все еще рыча. Варя пошла прочь, с облегчением думая, что благо им попался олень, а не Слава.

Вот только…

Она снова замерла, наблюдая за дворнягами из-за соседнего дома. Шерсть на их мордах намокла от крови, такой темной на фоне белоснежного блестящего снега. Их было всего четверо, худых и костлявых, и уложить молодого, но все же оленя они бы не смогли. Жаль, Варя не подумала посмотреть, есть какие-то ранения, выдающие руку человека. А какое еще чудовище смогло бы сделать подобное в жилом поселке?

К тому же Варя помнила, что убийства оленей в феврале запрещены законом. Об этом ей рассказывал охотник дядя Леня, бывший спецназовец, что жил через два дома, когда ее семья еще и не думала о переезде в тайгу. Варя пропадала у него все свободное время, слушая рассказы и наблюдая, как тот перебирает свое оружие и натирает награды. С дядей Леней они не раз соревновались в стрельбе по банкам, и старый охотник даже поддавался, как с возрастом поняла она. Но все это было до рождения брата, а после сбежать в гости к соседу стало почти невозможно: удавалось лишь в случае, если мама была со Славой на обследовании, когда Варя уже возвращалась со школы.