— Цыпочка петь умеет? — пьяно буркнул вполне прилично одетый гость.
Похоже, он был помощником капитана, потому что резко отличался от основной массы, как и сам капитан.
— Цыпочка еще не то умеет! — широко улыбнулась я, чтобы успокоить разгневанных мужчин.
Внезапно они подхватили меня на руки, отчего я завизжала, как молодой поросенок, а потом водрузили на ближайший стол. Под их крики: «Пой, пой!» —
я встала и оглядела зал.
Девушки, к которым временно потеряли интерес пьяные матросы, быстро скрылись, оставив меня разбираться с этим сбродом. Понятно, что они еще не испытывали ко мне уважения, не стали бы стоять горой за хозяйку, поэтому в сейчас я в зале совсем одна. Только парнишка, который меня сюда привел, неуверенно выглядывал из-за деревянной колонны.
Я поймала на себе взгляд капитала, который развалился на стуле, скрутил руки на груди, вытянул ноги и приготовился слушать.
Делать нечего, оставалось только вспомнить хотя бы одну песню.
— Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна! — затянула я первую попавшуюся.
Мужики застыли в немом изумлении. Они никак не предполагали, что у меня такой противный и писклявый голос, да и со слухом большие проблемы. А сама песня, мягко говоря, совершенно не подходит ни для этого мира, ни для этой эпохи.
— Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери, грустим мы о Земле, она одна! — я пела с таким жаром, на который в этот момент только была способна.
Уже стала скучать по своему родному дому, в этом чужом для меня мире все было не то! Получилась даже не песня, а крик души раненого оленя, то есть меня.
Зато народ в таверне живо умолк, и мой писклявый голос разносился по всему залу. Все молчали, боясь, что если меня спугнуть, то я совсем на ультразвук перейду. Капитан так вообще чуть не вскочил со стула от неожиданности.
Пока я пела эту песню, матросы молчали, а я так увлеклась воспоминаниями о родном мире, что и не заметила, как она закончилась, а в таверне по-прежнему стояла тишина.
А потом послышались робкие хлопки. Я аж глазам своим не поверила.
— Еще петь, цыпа! — крикнул один из толпы.
— И танцевать! — поддакнул другой.
Такой реакции на сомнительное творчество я не ожидала. Пришлось в срочном порядке вспоминать еще песни, попадались современные попсовые произведения. Но в моем исполнении мужчин все устраивало. В какой-то момент они схватили со столов деревянные ложки и начали подыгрывать.
Всю сознательную жизнь у меня была большая проблема с координацией. В школе я получала по физкультуре отметку «хорошо», только потому что была круглой отличницей, поэтому сама директор за меня просила.
А сейчас мне предлагали танцевать. Крики становились все громче. Чтобы утихомирить их, пришлось сделать пару движений, которые предшествовали танцу. Послышался одобрительный свист.
Всю ночь напролет мне пришлось драть глотку и дрыгать ногами, чтобы удовлетворить непритязательную публику.
К утру я начала петь более спокойные и мелодичные песни, матросы засыпали прямо за столами, только капитан куда-то исчез, хотя до середины ночи буравил меня недобрым взглядом.
Когда бдящих поклонников больше не осталось, откуда-то выплыл здоровенный детина и выпроводил сонных клиентов из таверны. Интересно, где он был все то время, пока я здесь успокаивала толпу? Очень насущный вопрос.
Я слезла со стола, пошатываясь от усталости. Горло нещадно саднило, а ноги отказывались держать. Не обращая внимания на сочувствующие взгляды трусливого персонала, я добралась до своей комнаты и провалилась в сон прямо в одежде.