Геолог быстро «ощупал» взглядом юношу, за которого несколько лет назад перед коллегами поручился и о чем ни разу не пожалел. Такой же импульсивный в движениях, поджарый, со смуглой кожей и колоритной внешностью. Типичные для населявших Таурус людей генетические мутации, казалось, еще сильнее проявились на его лице за прошедшие два года: миндалевидные глаза имели выраженный аметистовый цвет с прожилками красного; неестественно высокое переносье придавало его лицу инопланетные черты, ставшие за прошедший период нарочито точёными. Пытливый взгляд Фалиха утратил былую дикость, но необузданность по-прежнему проскальзывала в его движениях и словах, и Черкасов понимал, что образование, штурвал и космос не изменили природы этого человека, не лишили его увлеченности окружающим миром, не втянули в обыденность и не насытили. В Бату было много жизни – это была та самая энергия, которая даёт возможность созидать из ничего и разрушать до основания, и сейчас эта энергия тихо дремала в нем, но если бы только потребовалось – восстала бы, поднялась, словно морская волна, и безжалостно накрыла бы собой все вокруг. Эту природную силу родившийся на планете пустынь Фалих впитывал с рождения, черпая ее отовсюду: от света красного карлика, от ветра и песка, даже от пустынного зноя, и именно эта способность аккумулировать энергию в себе позволила ему кардинально изменить свою жизнь и добиться, казалось бы, невозможного.

Черкасов понимал, что в нем самом никогда не было такой энергии и не будет. Дарья тоже не владела этой силой, однако ее внутренняя уравновешенность, целеустремленность и склонность к анализу успешно балансировали необузданную энергию супруга.

– Вы очень помогли Бату в профессиональном росте, Дмитрий. Мы всегда будем благодарны вам, – сказала хозяйка дома.

Геолог провел пальцами по русой бородке.

– Благодарить меня не за что. Все это – заслуга вашего мужа. В думающую голову можно вложить много знаний, в пустую – вбить кое-что, в дурную – ничего и никогда. Я всегда придерживался мнения, что надо поддерживать того, кто стремится к знаниям.

Щурясь под солнцем, Черкасов всмотрелся в глубину видневшейся из-за верхушек деревьев долины. Витиеватые рукава разбившейся на несколько потоков реки тянулись между горными обрывами к горизонту, где растворялись в молочной дымке. Растительность лазурного, мятного и бирюзового цветов стелилась богатым ковром вдоль всей долины и щедро покрывала собой холмы, низины и ступенчатые обрывы, на которых был отстроен Эрикон. В воздухе витали ароматы цветущих кустарников и трав. Высокие и стройные, словно башни, деревья чередовались с коренастыми ширококронными соседями и так, произрастая в два яруса, зачастую создавали на улицах Эрикона «живой» арочный заслон от солнца и зноя. Пробивавшиеся вниз лучи света скользили по широким тротуарам и изящным небоскребам, рисуя паутину света и создавая иллюзию внутреннего свечения.

Поставив чашки на поднос, девушка передала его компактному домашнему дроиду и что-то тихо приказала. Робот ответил ей с ящичным призвуком и удалился с лоджии.

Бату смотрел на супругу одурманенным влюбленным взглядом. Легкая ткань летнего платья струилась вниз, подчеркивая ее стройную фигуру, асимметричная короткая стрижка была Дарье к лицу. Чистый воздух Эрикона нанес на ее щеки румянец и добавил блеска глазам. Дарья приблизилась к Бату, и он сразу оживился, подавшись вперед и коснувшись ее руки.

– Мне бы хотелось прогуляться, – сообщила она. – Я оставлю вас на час. Думаю, вам есть что обсудить, ведь вы не виделись два года.