Пребывающий несколько недель по делам в Ханты – Мансийске у своего шурина отец только по возвращению узнал о госпитализации матери. К тому времени её перевели в город. Отринув просьбы в компании, отец отправился в одиночестве. Задумчивость и отсутствующий взгляд, с которыми он переступил порог дома, порождали вопросы, ответы на которые возложили на время. Должно быть мысли его были так глубоки и противоречивы, что батюшка счел необходимым пережить их вдали от дома, не подозревая, какую ярость в лице старшего сына встретит поутру. Тяжелый переломный разговор при закрытых дверях, после которого Костя поспешил оставить отчий кров, так и не был прокомментирован отцом.

Пресловутая веснушчатая Варенька, соседка – разведенка, не знавшая порога нашего дома много лет, вдруг обнаружила повод заглянуть «за солью – сахаром», отсылая свой пытливый взгляд в глубь дома. К чести отца, тот не удосужился порадовать гостью, чем спровоцировал новые визиты нуждающегося создания в течение последующих трех дней.

Как сложно сложить два и два не умеющему считать! Все лежало на поверхности, но я ныряла вглубь в поисках ответов. Глубочайшая ошибка начинающих жить своими глазами и сердцем.

И было страшно от обмана,

Но, боже, как же он щадил!

– Доченька, ты напрасно тревожишься, – убеждала Екатерина Борисовна, противясь намерению повидать её. – К тому же здесь всё напоминает о шприцах с длинными, очень длинными и тонкими иглами. Как ты себя будешь чувствовать? Побудь, детка, дома, по хозяйству. Что до телефона… ты же знаешь, что он запрещен из-за работающего оборудования. Приходится выходить из палаты, а мне… тяжело.

– Как твой малыш, мама? – с досадой мирилась я, и мама хмыкающим голосом (её одолевал жесточайший насморк, часто присущий беременным) заверяла в благополучии, напоминая о временности этого кошмара и переключаясь на домашние хлопоты.

Отцу не нравилось копошение около мамы: словно гусыни над гусенком, который давно как гусь. Моя глупость позволяла передавать отцовы эпитеты, и она же не дозволяла осознать, что творилось в голове той, что держала трубку на другом конце связи. Захваченная воспоминаниями, я рапортовала о проделках Крега, что привел на поляну шампиньонов, об экспериментах Саши по эксплуатации индюшек на картофельном поле, полном колорадских жуков, о благотворительных началах Анжелы, к коим присоединился отец… Всякое событие оглашалось мягким смехом, а мне все явственней казалось, что никакого насморка нет, на деле мама задыхается от плача… Но ведь не было причин для того. Не было?

Организация детей и взрослых на сбор мусора по местности с последующей организацией грандиозного пикника в парковой окрестности школы стала началом дружбы с переехавшей из города из-за разбушевавшейся астмы двадцатитрехлетней девушкой. Именно стараниями свалившейся как снег на голову девицы с настырно – мягким неуступчивым характером были отремонтированы спустя многие – многие годы школа и детский сад, отстроена площадка в центре поселка для детских развлечений, приведены в порядок библиотека и клуб, куда завезли громоздкий бильярд и хоккей – забава для любого сельчанина в выходные дни и праздники, когда наведывались с гастролями всевозможные малоизвестные группы и ансамбли. Но главной заслугой стало возрождение зимних игр с катанием на лошадях и празднеств, посвященных народным гуляниям, кое старшее поколение успело подзабыть. Успех затей был колоссальный: потянувшиеся спонсоры, журналисты, высокопоставленные лица с администраций разных уровней предоставляли новые возможности, и уже через пять лет в руках Анжелы были серьезные рычаги, позволявшие решать самые сложные вопросы.