Отчего Назар Борисович, с трудом сходящийся с людьми и практически никого в друзьях не имевший, проникся глубокой привязанностью к единственной племяннице даже мне было не ясно. Покровительство и забота сего господина не могла не остаться незамеченной отцом, и когда дядюшка за очередной партией в покер под рюмочку спиртного вдруг поставил на кон домик у Черного моря против права на единоличное воспитание племянницы, отец, не задумываясь, согласился, уже зная исход игры. О договоренности долго умалчивалось, пока любопытная кассир из сельского банка, от скуки просматривая накопления сельчан, вдруг не обнаружила огромнейшую сумму на счете молодой студентки, пополняемой ежемесячно неким Назаром Борисовичем Я. Открытие всполошило округу, пробудив из спячки всевозможных ухажеров и окольцованных героев, кои устроили паломничество к ранее игнорируемому крыльцу дома Вергай. Стоит ли говорить о прозрении, когда стараниями болтливых кумушек – сельчанок стали известны причины эпидемиологической влюбленности? Но что и Глеб мог пополнить список золотоискателей…
– Возблагодарим бога, что дядюшкина милость упала на мое создание, а не на братьев, – пришлось отвернуться к шкафу, сосредоточившись на многочисленных корешках книг, – мы ведь обе понимаем, кто стал бы первым охотником до их состояния.
– Что поделать, – пожала плечами девушка, лукаво улыбнувшись, – живем в такое время, когда каждая вторая себя подает на блюде с яблоками по предварительной оплате. Мерзко? Так всегда было, просто не афишировалось открыто. Уважающий себя мужчина в таких мелочах никогда не опустится до оскорблений женщины, которую он выбрал, а что до других… Всегда найдутся воспитатели, которые выставит тебя в самом блевотном виде. Жить с ориентиром на их мнение…
– Люди были созданы, чтобы их любили, а вещи, чтобы ими пользовались, но никак не наоборот, – я не заметила, что голос изменил мне. Захватив несколько подушек, ожидавших просушки, я поспешила на улицу, вынуждая гостью следовать за мной. – Тому, кто будет тебя любить, будет все равно, с каким ты маникюром и в каком белье ходишь.
– Хотела бы я так думать, но реальность диктует иные условия, – она преградила путь к выходу, холодно улыбнувшись и вещая с непривычной дерзостью. – Нам говорят о любви и свободе выбора, а на деле и то и другое добровольное рабство, которое мы вешаем друг на друга. Все имеет цену. Мне три килограмма взаимной любви. Нет, не этого, вот этого мужчины. И красоты: при мужчине нужно выглядеть как с обложки, особенно, когда он платит. Всё лучшее за деньги того, кто готов оплатить твое тело и время. Вот и вся математика.