– То есть, вы хотите сказать, что и служителям загробных миров неизвестны обстоятельства вашей смерти? – опешил Евпсихий Алексеевич, впрочем, посчитавший, что его кто-то сильно хочет обдурить.

– И я не могла поверить услышанному от ангела, но он явно не шутил. Он просто попробовал мне объяснить, что если бы всякое движение на земле – несущее трагедию или радость – возможно было бы досконально запечатлеть, то была бы возможность и куда как более полезная: останавливать событие на уровне зачатия, пресекать в самый начальный миг задумки любое бесполезное злодейство, предотвращать грехопадения и не позволять катастрофам уносить жизни ни в чём не повинных людей. Но ангел мне попробовал объяснить, что у них таких возможностей нет. Всё гораздо хуже, чем мы себе представляем, пока живём на земле.

– Вон оно что. Кажется, я эти обстоятельства хорошо понимаю, поскольку и сам о чём-то таком догадывался. Мне бы пообщаться с этим ангелом, но только не в том месте, конечно, где вы пообщались, мне бы где-нибудь здесь…

– Не уверена, что здесь это возможно.

– Думаю, что это совсем не возможно, но возможно другое. Возможно помочь вам. Итак, смерть ваша загадочна, лица – возможно виновные в вашей смерти – за это время и сами успели помереть, и теперь населяют миры Тартарары, и чтоб всё это собралось в единый мозговой центр и завершилось Истиной, мне нужно расследовать дело 23 февраля и поставить точку.

– Да! – воскликнула Анна Ильинична. – Расследуйте и поставьте точку!!

Евпсихий Алексеевич торжественно кашлянул.

– Но вы уверенны, что умерли именно тогда – на празднование 23 февраля, что случилось четверть века тому назад?

– Странный вопрос. А когда же ещё?..

– То есть, вот вы напились на этой дурацкой даче и обеспамятовали – и всё!! больше ничего в своей жизни не помните?..

– Ни секундочки. Ничего.

– И нудный звук, который сопоставился у вас со словом «карачун», это не столько кусочек памяти, сколько ощущение, что чем-то таким ваша память должна была уплотниться?

– Получилось так, что память была сама по себе, а я сама по себе.

– Но уверены, что не просто померли, скатившись кубарем с крылечка и ударившись головой об лёд, а в результате совершённого насилия на 23 февраля?

– А когда же ещё я могла помереть?? И если надо мной не было совершено насилие, а я просто свались с крылечка, то какой тогда был смысл прятать моё тело?

– А вы считаете, что ваше тело было спрятано, поскольку его не нашли?

– Либо плохо искали одни, либо другие хорошо спрятали – потому и не нашли.

– Ну да, ну да… – пробормотал Евпсихий Алексеевич. – Ну да… И вот ведь что ещё удивительно: что за такой относительно короткий срок все пятеро парней умерли. А отчего?..

– Не могу знать.

– Не можете, конечно, не можете знать, я просто так спрашиваю… Но что же вы от меня хотите? Я не могу проникнуть в архив прокуратуры, чтоб заняться чтением вашего уголовного дела и понять, много ли вранья было в показаниях всех этих Шершеньевых и Свиристеловых.

– Вам и не нужно проникать в архив прокуратуры. – Анна Ильинична загадочно промолчала. – Вам нужно проникнуть в Тартарары!..

Евпсихий Алексеевич чуть было не разразился саркастическим хохотом, но осёкся. Анна Ильинична явно не шутила.

– Вам нужно проникнуть в Тартарары, встретиться с каждым из этих пятерых парней – верней с теми функциями, которые они сейчас из себя представляют – и хорошенько допросить. Сама я этого сделать не могу, у меня имеется собственное пристанище в Тартарары, и покинуть я его не имею возможности, но могу своим голосом сопровождать вас и помогать, если вдруг что понадобится. Только так вы сможете установить Истину.