– Докладывает исполнительный механизм-профилактор FK-11, номер по бортовому комплект-расписанию 325. Контрольный анализ среднесуточной атмосферной пробы для данного помещения показал отклонения от стандарта. Отклонения в пределах допустимой ошибки, – поспешил успокоить слушателя исполнительный электронный урод, но тут же и не замедлил смазать эффект: – Прошу разрешения на внеочередное тестирование систем жизнеобеспечения в целях выявления и устра…

Он так и ел Виталия всеми восемью фасетчатыми объективами своей вотч-системы, этот керамолитовый крабообразный монстрик; он алчно сучил манипуляторами – видать, горел нетерпением по самую корму врыться в контрольные узлы помянутых систем.

Виталий скрипнул зубами и рявкнул:

– Запрет операции! Пшел отсюда… то есть занять исходную позицию согласно этого… режима технологического ожидания. Экшн!

Механизм пискнул, мигнул зеленым индикатором и, даже не трудясь развернуться, шустро утопотал прочь.

Прикрывая люк, староста укоризненно сообщил двери душевой:

– Это, небось, диагностер текильные испарения унюхал. Ох, боюсь, икнется нам твоя пьянка. Думаешь, за анализами атмосферы только этот эфкашка следит? Вот как сунется Изверг в диагност-протокол…

– Не трусь, ничего не будет, – студент Чинарёв появился на пороге душевой одетым в аккуратный рабочий комбинезон и совершенно трезвым. – Не та концентрация испарений, чтоб поднялся настоящий алярм. А в крови до контрольного медосмотра все рассиропится. И хватит о грустном. Взял контейнер?

Вместо ответа Белоножко протянул ему полупрозрачный черный цилиндрик (это если можно назвать цилиндриком штуку, имеющую в сечении эллипс).

Чин-чин взял протянутое, буркнул «спасибо»… И опять спросил:

– Контейнер, говорю, взял?

Виталий жалостно сморщился:

– Совсем ты, Чин, мозги затекилил. Я тебе что дал?

Чинарёв озадаченно глянул на вещицу у себя в руке, на старосту, и опять на вещицу, и снова на старосту… И вдруг захохотал – самозабвенно, захлёбисто, с непристойными поросячьими провизгами. Хохоча, он открутил от загадочного предмета крышку и несколько раз пшикнул на Виталия чем-то вопиюще душистым.

– Ну ты отчекрыжил, ста-рос-та… – пропихалось, наконец, сквозь прочие издаваемые Чин-чином разнообразные звуки. – Ну у тя извилины ва-а-ще подвисли… Я давно оп… оп… ой, не могу!.. давно опасался, что твои вздохи по ЛенкУ добром не кончатся – и нате, приехали: Белоножко с ума сошел! Семечницу с одеколоном спутал! Надежда курса!! Ой, держите меня!!!

Виталий мучительно переживал случившееся.

– Нет, ну действительно же как специально одно под другое делали, – бормотал он, краснея и обескуражено скребя в затылке. – Ну ведь как две капли… Слушай, – тут Белоножко вдруг свершил невозможное: зарделся ещё сильнее, – а что, это сильно заметно? Ну, что вздыхаю… А?

Чин-чин с видимым трудом вернул себя в более-менее нормальное состояние.

– Ещё бы! Ты ей так хамишь на каждом шагу, что, по-моему, даже Изверг до всего допирает. Прими бесплатный совет: брось. Не по тебе девочка.

– Может, она по тебе? – голубые глаза положительного человека Виталия нехорошо потемнели, но Чин-чин этого не заметил: он, стоя на четвереньках, заталкивал злополучный распылитель куда-то под койку.

– Не совсем так, – глухо донеслось из подкоечных недр. – Это я не по ней.

Белоножко вернулся к столотумбочке и принялся бесцельно передвигать валяющуюся на ней мелкую всячину.

– Слушай, Чин, а откуда он у тебя? Ну, одеколон этот чёртов – откуда? Это ведь тоже нельзя… Контрольные системы теперь, наверное, совсем взбесятся!

– Наоборот, теперь-то они как раз и не взбесятся: он любую текилу перешибет. А «нельзя» – это про спиртсодержащие аэрозоли. А этот вроде специальный, такой можно… наверное. Все то можно, что нужно. Вот прикинь: если, к примеру, Ленок попытается меня изнасиловать (к чему дело упорно движется) – должен же я буду сдобрить свои древние грекоегипетские мускулы приятным ароматом!