Бумс!!!

Земля и небо несколько раз крутанулись вокруг меня и замерли, поменявшись местами. Летать я могла. Не как птица, конечно, но довольно далеко.

Я лежала, покачиваясь на упругих ветках хищных деревьев. Уютно. И ветки на меня никак не реагируют. А на что реагировать то? Тельце моё, со всем содержимым, в дупле валяется, а у нас, у духов, крови нет. С нас взять нечего.

Хотя, вот интересно, чего это я сквозь ветки не проваливаюсь? Я тронула пальцем узенький листок – пружинит. А теперь? Рука прошла сквозь ветки. А если целиком? И я поплыла вниз. Ай-яй. Мама! Я рванулась вверх. Под землю я пока не хочу. Померла, там, не померла – потом разберёмся. Но здесь, на поверхности. Вот прямо сейчас и начнём. Отталкиваясь кончиками пальцев от веток, я полетела к дереву.

Сегодняшний день принёс с собой очень много дел. Это было хорошо. Отвлекало от тяжёлых мыслей. С тех пор, как нянька изгнала Илиеону из его ночей, Корм измучился тоской и бессонницей. Он помнил, что, когда то, безумно любил свою Супругу. Но самой любви уже не помнил. В груди, вместо кровоточащего сердца, образовалась огромная дыра. И через эту дыру утекала жизнь Корма.

Беседы с лучшим другом скорее раздражали, чем помогали. Казалось, что Эйслет не слышит, о чём он пытается ему сказать. После безуспешных попыток объяснить своё состояние не столько даже другу, сколько самому себе, Корм махнул рукой и с головой окунулся в работу.

Благо, дел в связи со строительством было достаточно. Сам дворец был уже построен. Столько сил и времени было потрачено, столько души вложено, что дворец стал казаться Корму почти живым существом. Ежедневно он просиживал у рисунка едва не по полдня. Разбирал невнятные мазки, а больше придумывал сам, вдохновлённый красотой изображения.

Корм собственноручно изготовил несколько форм и сам выращивал в них детали. Это было настолько захватывающе, что он посвящал строительству всё своё свободное время. Стены были возведены довольно быстро. В этом не было ничего сложного, даже с учётом необычайной высоты стен. Округлые пристройки, на углы вырастили поочерёдно, в одной форме. Потом, с большим трудом, подняли к стенам и прирастили.

Крыша же доставила много хлопот. Уры сразу сказали, что установить форму такой тяжести не получится. Стены слишком хрупкие. Лёгкая, плотная, пористая масса как нельзя лучше годилась для строительства небольших полушарий, стоящих на твёрдой земле. Но для такого огромного здания материал был недостаточно прочным. Попробовали наращивать крышу горизонтальными полосами, но толстые нити моноводоросли не давали полосам формы плотно и без зазоров прижаться к плитам, и вода быстро проливалась сквозь мелкие отверстия.

Корм совсем было пришёл в отчаяние, когда Эйслета озарило. Он ворвался в камору Корма среди ночи, радостно вопя и размахивая кусочком белого пластика, на котором рисовал свои картины. Точнее, который он пачкал цветными стилумами.

– Смотри! Смотри, что я придумал!

Корм, спросонья, не мог понять, что это за чёрточки, полоски и стрелочки, пока Эйслет не разломал пластик на несколько длинных частей и не поставил их шалашиком.

– Вот. Выращиваем плиты и устанавливаем их по паре. Сращиваем со стенами и между собой. Идея была хороша. На пластике. А вот с настоящими плитами пришлось немало потрудиться.

Установить первую пару удалось только с четвёртой попытки. Да и остальные пары дались ненамного легче. Щели между плитами осторожно заливались водой. А наросшую снизу, окаменевшую бахрому, срезали.

Чтобы крыша не проломилась под весом рабочих, её пришлось делать довольно толстой. А чтобы стены выдержали вес крыши, пришлось делать толстыми и их тоже.