– А тебя он как звал?

Валерий улыбнулся:

– Лиор.

– Ой, и правда подходит. Можно я тебя так тоже буду иногда называть?

– Ну, зови оставшиеся семь месяцев.

– Подожди пока про месяцы. Кстати, а ведь твоя мама тоже из Приднестровья?

– Да, из-под Тирасполя. Только родни у меня там никакой не осталось. После смерти мамы и не бывал в том поселке ни разу, даже когда в Тирасполе служил. А в связи с чем ты про маму вспомнила?

– Просто в связи с Приднестровьем и твоим приднестровским товарищем.

Валерий хотел рассказать Изе случай из службы в Тирасполе, произошедший в связи с Шиманским, но раздумал.

Однажды Валерия и Василия вызвал к себе начальник их отдела.

– Я вас, товарищи офицеры, пригласил как наших молодых общественных активистов. Тебя, Василе, комсоргом выбрали, а ты, Валерий, лучший политинформатор и активный участник художественной самодеятельности. Оба имеете хорошие служебные показатели и авторитет у коллег. Думаю, сумеете провести дружескую неформальную воспитательную беседу с одним вашим товарищем по поводу атмосферы в служебном коллективе. Товарищ не понимает.

В конце разговора начальник сказал:

– Дело деликатное, политическое и не для огласки за пределами подразделения. Но поговорить надо прямо, по-комсомольски. При этом без всяких грубостей и, не дай Бог, рукоприкладства!

Василе и Валерий задержали после окончания рабочего дня своего сослуживца по фамилии Лашку. Разговор начал комсорг.

– Слушай, ты, говорят, Мишку Шихмана достаешь. Мол, еврейская морда и всё такое.

– Так он и есть еврей. И по морде, и по паспорту.

– Это да, но только у нас в отделе мы все… эти, как их… Валер, мы кто?

– Пролетарские интернационалисты. За расцвет и единство советских наций.

– Точно! – сказал Василе и шарахнул сослуживца в солнечное сплетение. Валерий, зайдя сзади, бил по печени и почкам.

– Ты перед Мишкой-то извинись. Мол, ничего плохого не имел в виду и всё такое.

Через день к Валерию и Василе подошел Шиманский.

– Вы, ребята, с Лашку обо мне говорили?

– Нет, – ответил Валерий.

– Делов не знаем, – подтвердил комсорг.

– Понял.

По дороге в прифронтовые до недавнего времени Каушаны никаких постов полиции, к удивлению Валерия, не было. На посту у въезда в сами Каушаны – город с населением в двадцать одну тысячу человек – их остановил, вглядевшись в номер на автомобиле, молодой улыбчивый гаишник, никакого автомата у него не было.

– Добро пожаловать, уважаемые гости из северной столицы! Будьте добры, Ваши документы… Валерий Ионович, документы у вас в порядке, но Вы нарушили скоростной режим…

Детектив не споря отдал деньги. Гаишник выписал квитанцию, сказал, что, если его коллеги остановят машину в городе, нужно эту квитанцию показать – оставят в покое.

Amikeco aparte, afero aparte[31]

С Шиманским, с которым Валерий вместе служил в отделе уголовного розыска Тираспольского управления внутренних дел, встретились, как договаривались, в кафе с магазином при нем, имевшими название на новый манер – Lumea Ceaiului (Чайный мир). Сейчас так стало модно называть магазины: «Мир обуви», «Мир кофе», даже «Мир насосов». Впрочем, и в советское время было много магазинов с названием «Детский мир».

Сидели в отдельном кабинете с накрытым столом.

Иза при знакомстве с Михаилом поспешила заявить, что «нелепое платье» надела для гаишников, потому что начальник велел. Михаил сказал, что Деметер насчет платья полностью прав и что он об Изе от Валерия слышал много хорошего. Изе это понравилось.

Валерий спросил Шиманского, не опасно ли ему здесь находиться. Тот ответил, что прибыл в город через реку, миновав пограничный пост. Но что после окончания войны между сторонами конфликта сразу установилась негласная договоренность: дать населению и предпринимателям спокойно перемещаться через границу, проверкой документов людей не донимать, никого не арестовывать и у мужчин, участвовал ли в войне, не выяснять. Сказал, что у каушанцев, как и вообще у жителей правобережных районов, война с левым берегом была непопулярна, от призыва в армию скрывались, убегали на Украину. Настоящей антипатии у жителей правого берега к приднестровцам нет.