Потом мне назвали имена всех детей и представили меня. Пока я не запомнил, как их всех зовут. Толстые и худые, добрые и не очень, никто из них не плакал. Все занялись своим делом. Им папы, наверно, тоже сказали, какие они большие. И все спокойно работали детьми.

Я тоже решил немного увлечься работой. Подошёл к песочнице. В большой корзине с игрушками мама нашла мне совок и ведёрко. Пока она разговаривала с Натальей Сергеевной, я копал песок.

Рыжий Саша стоял недалеко от меня и всё так же прятал свою машинку. Он пристально смотрел на меня, готовый отскочить в любую минуту подальше. Я так и не увидел, какая машинка за спиной у жадины. Я просто улыбнулся Саше, и он тут же отошёл подальше.

Вот и хорошо, буду ему почаще улыбаться, чтоб не лез ко мне. Я показал ему совок, высоко подняв его над головой. Я хотел сказать ему, что мне не нужна его загадочная машинка. Но рыжий мальчик подумал, что я хочу побить его, и вдруг заплакал. Фу, мужчины не плачут! Когда же мне на самом деле захотелось ударить Сашу совком, произошло вот что.

На участок, где работал я с мамой, Натальей Сергеевной и ребятами одна тётя вела девочку. Девочка громко плакала и явно не хотела идти к нам. У неё было красное, мокрое от слёз лицо. Наталья Сергеевна сказала моей маме, что Рита, так звали девочку, тоже новенькая. И ходит она совсем недавно, но никак не может привыкнуть к садику. Рите нет ещё трёх лет, она очень маленькая. Не то, что я – взрослый трёхлетний парень!

Я с ужасом смотрел на Риту и на её растерянную маму. Что-то от меня точно скрывают. Всё-таки здесь что-то не так. Рите видней.

Рита не слушала ничьи уговоры. Наталья Сергеевна пыталась поговорить с ней и отвлечь девочку игрой. Но маленькая плакса никого не слушала – ни маму, ни воспитательницу. На Риту стали все смотреть. Смотрел и я.

Забыв о том, что я уже взрослый и нахожусь на работе, я заплакал тоже. Заберите ваш совочек и ведёрко, мне ничего не надо! Я хочу домой!

Я стал плакать так же громко, как и Рита. Мы плакали друг для друга. Она – не знаю почему, а я с ней за компанию. Это было здорово! Мне понравилось так голосить. Но почему-то мама, попрощавшись с Натальей Сергеевной и ребятами, взяла меня за руку и повела домой.

Я шёл счастливый и такой же красный, как Рита. Прошёл первый день моей работы. Мне понравилось. Жаль только, мама шла быстро и не давала мне радоваться жизни. Меня не посадили в горшок, не оставили в садике навсегда. Я шёл домой. И нет в садике старых дедушек, а есть жадные рыжие мальчишки и толстые девчонки. А также есть плаксивая девочка Рита. Завтра мы с ней ещё раз поплачем вместе.

Когда папа пришёл домой со своей работы, я хотел ему рассказать про мою сегодняшнюю работу. Но мама, видимо, опередила меня. Папа знал о моих успехах. Но почему-то был немножечко злой. Мы с ним долго разговаривали о том, что мужчины не плачут.

Я радостно пожаловался ему, как плохо вёл себя рыженький Саша, как он прятал машинку, которую я так и не видел, как Саша плакал. Но о том, что я лил слёзы вместе с Ритой, об этом я не стал рассказывать. Папа сам спросил меня:

– А почему ты плакал вместе с Ритой?

– Мне её так стало жалко, папочка! Я просто решил поплакать с ней за компанию. Что ли нельзя было так делать?

Папа всё-таки взял с меня настоящее мужское слово больше так не делать. Я не должен расстраивать маму. А я и не знал, что она так переживала.

Ещё несколько дней мы с мамой приходили в садик на прогулку. Рита плакала каждый раз, но я стойко держал слово, данное папе. Больше я не плакал в поддержку девочки.