В августе я нечасто бывала в городе. Обычно я была где-то в лесу, проводила мастер-классы и участвовала в них. Я любила эти долгие, теплые дни семинаров. Они были наполнены весельем и чудесами, которые можно оценить, только будучи взрослым, когда тебя накрывает тоской и ностальгией по дням, проведенным в летнем лагере. Мои семинары фактически были таким летним лагерем для взрослых, для тех, которые, как оказалось, были очарованы сексом, духовностью и вопросами исцеления. Мы проводили семинары по всем значимым темам Нового века: Тантра, даосизм, шаманизм, эротический массаж, техники дыхания, траволечение, техники Рэйки[18], песнопения, танцы, ясновидение и практики по открытию сознания. Может быть, мы и были нью-эйджерами, но мы не были обывателями. Мы были воинами-мастерами. Не осталось ничего такого, чего бы мы не разобрали, не продышали, не проскандировали, не обработали или не промассировали. Мы посмотрели на наш стыд, наше горе, наши границы, наши раны и нашу радость. Мы прощали, принимали, обнимались, оргазмировали. Мы любили.

Мы жили полной жизнью. И были благодарны за то, что живем.

Годы эпидемии СПИДа наложили свой отпечаток на всех нас. Мы были людьми свободных взглядов. Среди нас были работники секс-индустрии, художники, учителя, массажисты, медсестры, писатели, бухгалтеры, директора по маркетингу, вице-президенты корпораций, астрономы и герпетологи. Кто-то из нас подвергался сексуальному насилию, а кто-то нет. Многие утратили веру. Большинство уже должны были умереть, а некоторые неумолимо к этому приближались. Нас объединяло стремление вернуть свое духовное и сексуальное «я» из иудейско-христианской свалки, на которую оно попало в тот момент, когда у города появился новый девиз «Секс равен смерти». Эта эпидемия унесла десятки, если не сотни, наших друзей и коллег. И они всё еще умирали.

В Новый век я пришла в состоянии отчаяния. Кризис СПИДа лишил меня всего, что я воспринимала как само собой разумеющееся в жизни: друзей, сексуальной свободы, чувства безопасности в мире. Мне нужна была помощь. Нужно было пространство, чтобы оплакать потери и восстановить силы. Но больше всего мне нужно было обрести новое божество. Я жила без него с тех пор, как в 15 лет сбежала от учений католицизма. Мне нужно было божество, которое приняло бы мою сторону, полюбило меня и одобрило мир, в котором я жила. Божество, которое было бы похоже на меня – неправильное, странное, парадоксальное, доброе, забавное и невероятно сексуальное.

Это стремление к обретению божества было новым для меня. Я всегда интересовалась мистикой и сексом, но не распространялась об этом. Когда я призналась матери, что больше не собираюсь притворяться католичкой, она была в ужасе и сказала, что я не могу просто так отказаться от веры. Сквозь слезы отчаяния она кричала: «Ты же крещеная! Ты попадешь в ад!» Это послание притаилось где-то в глубине моей души и шептало, что если я буду слишком сексуальной и начну изучать мистику, то вездесущий, злой, мстительный бог, от которого я сбежала, обнаружит меня и отправит в ад. В буквальном смысле.

Именно поэтому почти 20 лет я скрывала как свою сексуальность, так и духовность. Однако кризис СПИДа заставил меня пересмотреть приоритеты. В метафизике мы говорим, что, как бы плохо ни обстояли дела, всегда есть то, за что можно быть благодарным. Я благодарна кризису СПИДа за Тантру.

Во время летних семинаров я стала тантриком (этим словом называют тех, кто практикует Тантру). Точнее, я не стала им, а поняла, что всегда была. Не было необходимости обращаться в Тантру или искать храм, где это можно было бы сделать, – лишь широко открытые глаза, правильное глубокое дыхание и жажда приключений. Оказалось, что нужда в новом антропоморфном божестве была иллюзией, – мне просто нужна была сексуально-позитивная духовная практика. Я стала тантриком, потому что это было и логично, и практично. Тантра избавила меня от горя, боли и беспомощности и увела в какое-то мощное и невероятное место. Она дала мне ясно понять, что я сильна перед лицом хаоса. Именно она возбуждала меня, и именно с ее помощью я прорвалась сквозь все то дерьмо, что меня окружало. Когда я делилась ею с другими людьми, они чувствовали то же самое, что и я. И тогда, после нереального опыта с Ковбоем, оказалось что Тантра работает даже в клубах с приватными танцами.