– Не будем ее вспоминать.

– Почему?

– Не хочется вспоминать.

– Но все-таки? Мне интересна ее дальнейшая судьба.

– Она выжила. После войны приехала и предъявила нам иск о возмещении убытков за ее платье и комбинацию. Нам пришлось ей заплатить.

– Вот же дрянь! – возмутился я.

Вот тут образ красавицы померк и больше никогда не возвращался.

26 декабря фашисты обнаружили выход советских частей на Дунай и начали операцию по их уничтожению. Полковник Чунихин силами 2-го и 3-го батальонов организовал круговую оборону Тата и ответственным за нее назначил майора Дудина. Наш батальон он направил вдоль Дуная на Несмей. Комбриг же с опергруппой взял батальон автоматчиков и всю приданную артиллерию и направился на Эстергом, где совместно с 32-й мотострелковой бригадой завязал бой за город. После упорного боя город был взят, 18-й танковый корпус соединился с войсками 2-го Украинского фронта.

Едва рассвело, 26 декабря наш батальон выступил из Тата по дороге вдоль Дуная. Справа нес свои величественные воды Дунай, слева поднимались невысокие, но крутые горы, изрезанные оврагами. С утра потеплело: выпавший за ночь снежок растаял, в воздухе стоял сырой туман. Шли мы осторожно. Я вел колонну танков, а за мной шел комбат со штабом, зенитно-пулеметная рота и резерв танков. Подошли к Нергешуйфалул, атаковали: после нескольких выстрелов из пушек и пулеметов противник бежал в юго-западном направлении, оставив на станции три эшелона с военным имуществом, 4 орудия и 6 исправных автомашин. Мы же продолжали движение. Вперед я выслал разведдозор – взвод лейтенанта Яковлева. Туман сгустился. После легкого успеха под Нергешуйфалулом Яковлев расслабился, полагая, что противник не имеет в этом районе сил для оказания сопротивления, и его взвод шел скученно. Однако у деревни Писке немцы оставили в засаде три танка, которые подпустили нашу головную походную заставу и расстреляли ее практически в упор. Два танка сгорели, а третий, ведя неприцельный огонь, сумел под покровом тумана отойти задним ходом. Я психанул, развернул роту и завязал огневой бой. Продвигаясь от укрытия к укрытию, мы сблизились с танками противника. Один нам удалось подбить, но два других, умело маневрируя, продолжали бой.

Подошел комбат. Он развернул на прямую наводку артиллерийскую и зенитную батареи и танки резерва, но подтянул артиллерию и противник. Создавшееся равновесие в силах определило то, что завязался тягучий, противный огневой бой. Майор Грищенко доложил обстановку в штаб бригады и получил указание перейти к обороне.

После захвата Эстергома 170-я танковая бригада получила задачу наступать в западном направлении вдоль Дуная, сбить и уничтожить противостоящего противника и выйти на рубеж Дунаальмаш – Самод. Передовые отряды должны были захватить станцию Альмашфюзите и вести оттуда разведку на Комаром. Однако, ставя эту задачу, командование явно не учитывало условий местности, возможностей противника и погодные условия. Бригада была поставлена в исключительно сложные условия, особенно по времени. Быстро уяснив задачу, комбриг приказал командиру 1-го танкового батальона сбить заслон противника, а сам во главе главных сил бригады с рассветом выступил на Шютте. За ночь погода и видимость улучшились: немецкая оборона и танки в посадке стали просматриваться. Не дожидаясь, пока полностью рассветет, Грищенко развернул батальон и атаковал противника. Наши танки двигались осторожно, от укрытия к укрытию, ведя огонь с ходу. Противник начал отход. Батальон усилил нажим, и, осмелев, мы ворвались на станцию Шютте, где захватили три эшелона с танками. Зампотех капитан Сергиенко с ремонтниками осмотрел их: это были подбитые и технически неисправные машины, направляемые немцами в ремонт.