– Вы освобождали территорию – это что, Украина, Белоруссия, или?…

– Нет, это окраина Латвии. В Германии я был уже офицером, позже. Но во время Второй мировой – нет.

– Вы добивали войска, которые были в Кёнигсберге?

– В Кёнигсберге – отец мой. Это другой фронт был. А наш 1-й Прибалтийский фронт был в Латвии. В Латвии и Литве. И мы добивали немецкие группировки, которые находились там. Но их припёрли к Балтике – и за ними немцы не могли уже – иссякли – суда прислать, чтобы морем эвакуировать. И они вынуждены были сдаться. Даже командир дивизии, генерал немецкий, вот этой эсэсовской танковой дивизии, он приказал: все танки, всё, капитуляция уже, всё. Это только они сдавали, когда капитулировали. Не вся Германия, а только вот эта дивизия.

Со Сталинграда она постоянно была против нашего корпуса. И он приказал все танки, которые уцелели, обслужить, поставить их все на какой-то там поляне – и доложил нашему командиру корпуса о том, что он дивизию передаёт, сдаёт. С техникой, личный состав, всех там построили. Командир дивизии туда поехал, тот ему доложил всё, списочный состав, сколько танков, сколько орудий, сколько боеприпасов, всё с немецкой аккуратностью, всё доложил.

И командир корпуса ему сказал: «Вам в Германию нельзя уезжать. Вы будете на особом положении, поскольку вы самостоятельно решили сдаться, вы будете иметь статус не военнопленных, вы у нас отсидите до окончания войны, будете что-то восстанавливать, работать: ваши солдаты – без оружия, без всего. Сохраняется офицерам холодное оружие, и только после войны вы поедете. Иначе вас всех там расстреляют в Германии как предателей».

И он согласился, немецкий генерал. Но гестаповцы, которые были там – он их всех расстрелял. Это так, подробности.

– О как интересно. А когда вы шли по территории освобождаемых стран, какое отношение к вам было у населения?

– Население нормальное. Те, которые селяне. У них хуторское такое было сознание, организация. Сельскохозяйственные же там, промышленности там совсем практически никакой. Вот Рига, Шауляй… кстати, за освобождение Шауляя нашей танковой бригаде присвоили название Шауляйской. 35-я гвардейская краснознамённая Шауляйская ордена Суворова 2-й степени танковая бригада. Вот такие два города, которые мы освободили. Я в освобождении Шауляя уже ближе к окончанию участвовал. Пригнали три танка и два бронетранспортера зенитные. Поскольку мы специалисты: чтобы мы обучили здешних зенитчиков.

– Какие потери были у вас в части, когда велись боевые действия?

– В танках – потери небольшие, но подбивали их. Танк загорался, если в топливный бак попадал снаряд. Я говорю, что особенно предупредили про борта, потому что слабая броня. Я уже говорил, что просто осколочно-фугасный снаряд – и то мог пробить броню. Если загорался – танкисты выскакивали. Механик-водитель – через лобовой люк: там, где сидит. А остальной экипаж – через башню.

Значит, немцы и мы – то же самое, так же: если кто через башню – их часто расстреливали, пехота расстреливала их. Поэтому потери были. Или же в танке сгорали. Но очень много – нет, потерь больших не было таких. Возможно, потери были там под Сталинградом, когда корпус был. Потом наступление же по всей стране, в этих боевых действиях я уже не участвовал.

– По поводу экипажа вы рассказывали; вы с ним долго воевали до первого ранения в Прибалтике?

– Экипаж этот мой у меня сохранился до конца.

– То есть, получается, выбыл только тот «старый»? Если можно, поподробнее: если вы помните имя, отчество, национальность там – про них чуть-чуть рассказать…

– Ростовский Жора Андреев. Механик-водитель. Я про него… это, может быть, не нужно будет записывать… он был карманник. Очень много же было зэков до войны. Их призывали, чтобы они там не отсиживали. Даже и не добровольцев брали их. Если какие-нибудь не убийцы. «Щипачи» их называли. Механика-водителя уволили сразу же, как только закончили мы на Западе… механик-водитель был, чтоб не соврать, 1919 года, Насулич этот. Значит, их сразу же уволили – и вот этого Жору, ростовчанин который. А он младший брат начальника политотдела корпуса. Был механиком-водителем на танке, награждён был орденом Отечественной войны, орден Красной Звезды у него был. Воевал механиком-водителем, а потом его взяли водителем на бронетранспортёр, который возил командование корпуса. И он там шофёром на этих бронетранспортёрах. И потом уже, когда мы на Восток перевелись – его ко мне механиком-водителем…