Я шел сквозь людской поток и глупо улыбался, не в силах сдержать рвущееся изнутри счастье. Наверное, люди принимали меня за сумасшедшего, душевнобольного? Да, я был болен, болен единственной в мире болезнью, которой жаждут заболеть все, а заболев, даже не пытаются найти от нее лекарство!

Ксения медленно шла к дому и размышляла об Андрее. Хороший парень, умный, образованный, красивый. К тому же прочно стоит на ногах, квартира своя, машина. А может это и есть тот пресловутый принц, только вместо коня у него нехилая иномарка? И папа-король – бизнесмен по-нашему – имеется. Может ей повезло, и она вытащила козырного туза из колоды? Мгновенно захотелось плюнуть на свою убогую семейку и навсегда уехать в другой, сказочный мир. Но разве можно оставить маму, да и брата с сестрой на тихого алкоголика Аркадия Петровича? Кира инвалид, он полностью зависит от других. Ника еще учится в институте – ах, извините! – в университете. Мама не позволяет называть СПбГУ примитивным институтом. Она очень гордится средней дочерью, ведь та единственная в семье получит высшее образование. Никак не чета ей, Ксении, обычной медсестре со средним специальным. Нет, это было бы предательством с ее стороны. Да и парень этот, Андрей, темная лошадка. Это он сейчас такой веселый, щедрый, душа на распашку. Какие они на самом деле, золотые мальчики из богатых семей, кто знает? Свяжись она с таким и мгновенно из заласканной, избалованной души его полезет всякая дрянь: капризы, претензии, жадность, ревность.

Ксения поднялась на свой этаж и замерла с ключом в руках у двери. Из квартиры доносился вой… Кто-то громко, истошно выл на высокой ноте, изводя душу своей монотонностью. «Господи, что случилось?!» – мелькнуло в голове Ксении и сердце откликнулось на эту мысль ускорением ритма.

Она вошла в квартиру и, не снимая уличной обуви, бросилась в комнату. Мама сидела на диване и, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону и выла. Рядом сидел Аркадий Петрович и трясущимися руками протягивал ей стакан с водой.

– Ларочка, ну, Ларочка, – бормотал он растерянно.

– Что случилось, мама?

– Беда, ой, беда, Ксана! – закричала мама, поднимая на старшую дочь опухшие от слез, покрасневшие глаза. – Нику полиция арестовала.

– Господи, за что? – Ксения бросилась к матери, пытаясь ее обнять, утешить.

– Это ужасная ошибка, Ксана, ужасная! Моя девочка не могла сделать ничего плохого, просто не могла! Она же ангел, настоящий ангел! А эти люди обвиняют ее в жутких вещах.

– В каких вещах? – спросила Ксения, но мама снова взвыла раненой волчицей, а отчим, тоже заливаясь слезами, только трясся, как после запоя.

Из соседней комнаты выкатился на своей коляске Кира и, оценив обстановку и поняв, что никто кроме него толком не расскажет Ксении, объявил:

– В торговле наркотиками.

– Что?.. – Ксения уставилась на брата. – Но этого не может быть. При чем здесь Ника?

– Ее взяли, когда она делала закладку с дозой на какой-то детской площадке. Теперь обвиняют в торговле наркотиками.

Ксения встала, осмотрелась вокруг, оценив моральный урон, нанесенный ее семье этим ужасным известием, и поняла, что разбираться со всем, как всегда, придется ей, ей одной.

– Так, успокойтесь, пожалуйста, все! – Заявила она твердым голосом. И это сработало. Три пары глаз с надеждой уставились на нее. – Кира, дай маме успокоительное. Таблетки в аптечке. Дай сразу две, чтобы мама уснула. Аркадий Петрович, возьмите себя в руки. Слезами горю не поможешь, а доставать новую бутылку не стоит. В каком отделении полиции Ника?