И до безумия жаль таких людей как Саша, которые виноваты лишь в том, что они русские, и оказавшиеся в цветущей, зажиточной Украине в злосчастном тысяча девятьсот девяносто первом году. Ведь многие и не по своей воле приехали – в СССР было такое понятие, как распределение, после института тебя распределяли и ты ехал, куда послали. Да и – кто бы тогда отказался поехать на теплую, хлебосольную Украину, которая такая же, как Россия, только в магазинах пожрать продают, а не как у нас – березовый сок в трехлитровых банках, да салат «дальневосточный» из водорослей. А вот теперь они – оккупанты.

Оккупанты, твою мать.

Хотя… и они виноваты. Каждый, кто в девяносто первом проголосовал за независимость – теперь виноват. А голосовали многие. Пятьдесят семь процентов в Крыму. Восемьдесят два – в Донецке, примерно столько же – в Луганске. Русские люди – голосовали за независимость от России. Вот теперь – и выгребают, каждый за свое. Кого-то уже – «на гиляку». Кто-то – похватал, что успел – и ноги. А ноги-то – оттуда растут. Как говорил писатель Глеб Бобров в своей бессмертной «Эпохе мертворожденных» – не нажил ума, вот теперь и бегай с Калашом по руинам родного края.

Как то так…

Я – сидел и думал. А Саша – говорил, говорил тихо и обреченно… я даже думаю, что не для меня он это говорил. Для себя. Не обращая внимания – слушаю я его, или нет.

– … Что они творят… Что они творят, ё… Они же страну по живому кромсают… Ножами… Может, я тоже против Яныка был. У меня тоже… и бизнес отжимали, и взятки требовали, и хамство это… поперек горла уже было. Но нельзя же так… Где они это видели, б… Где… Какая Европа, какая нах… Европа, да нас теперь Европа и на порог не пустит после всего. Они же народ… ножами. В Киеве стреляют… Донецк бомбят… Одессу сожгли… за что… за что они нас ненавидят? Я же им… работу давал… Я никогда не глядел – хохол – не хохол. За что они нас так ненавидят… б… за что…

– Саш… Уходи в Россию. В Москву, в Питер… куда угодно. И начинай все с начала. Уже не на чужой земле, на своей. А детей своих научи, пусть автомат в доме держат. И чуть что – чтобы не жалели никого, пулю – и в ров. Придут дом отнимать – пулю и в ров. Придут предъявлять за какую хрень – пулю и в ров. Только так они понимают. Только так…

Зло в истории заложено чувством правды. Не существует такого зла, которое сгоряча не совершал бы человек с ясным сознанием, что он прав, а другой должен быть наказан, должен умереть.

Мераб Мамардашвили.

Из к/ф «Путь домой»

Ночью спалось плохо.

Я умею спать так, вполглаза – но сейчас просто не спалось. Перед глазами мелькали те, кого уже нет. Васыль. Игорек Этинзон. Дидье. Те, кто погиб во второй мой приезд в Одессу и тот, кто провалился и погиб в том проклятом мае, когда горело Куликово поле. Стоят ли страдания всего мира слезы одного ребенка? Да какой там ребенок – надо, б…! Надо! Оператор заснял тогда, как какой-то мужик, размахивая руками, доказывал, что надо идти жечь и убивать, а то тут второй Донбасс будет.

Сожгли. Убили.

А потом разошлись по домам, и стали дальше – ковать бабло. Кто как может. У кого на что хватает совести – или бессовестности. И так – до тех пор, пока из искр – снова не возгорелось пламя.

Когда говорят про коррупцию, как то забывают уточнить, а откуда они – коррупционеры? Они с Марса прилетели? С Венеры? Агенты Путина? Или те, кому повезло дорваться и кто сейчас жадно хватает, набивает деньгами карманы, понимая, что второй такой шанс в жизни может и не представиться?

Ведь они – это мы. И разница между нами только в том, что им повезло на хлебном месте оказаться. А нам – нет. Пока. Повезет – и нам будут заносить. И думаете, многие откажутся? Ага – щаз…