Дом большой, трехуровневый, плюс подвал с гаражом на шесть машин. Первый этаж – общие помещения, типа зала, холла, столовой. Второй этаж – личные, папин кабинет, библиотека. Третий – гостевые комнаты, игровая, бильярдная и сауна.

– Я дома, – сообщаю громко, если кто не слышал, как я подъехала к дому и припарковалась у крыльца. – Мам, пап! Есть кто?

Шорох колесиков от тяжелого чемодана, и в следующее мгновение вижу, как мама, надрываясь, тащит его по лестнице, кряхтя от немалой тяжести.

– Помоги.

Подрываюсь и присоединяюсь к ней.

– Боже мой, что на тебе надето? – в ее голосе слышатся ноты возмущения, хотя сама одета не менее странно.

Спортивный черный костюм, очки размером с два чайных блюдца на макушке тюрбана темно-красного цвета. Парадный, слишком гламурный макияж на коже.

– Почему вы не приехали? Случилось что?

– Ничего не случилось. Я не могу на это смотреть, – она бросает чемодан у подножья лестницы и прикасается пальцами к моему прозрачному платью. – Сейчас же переоденься.

– Мам?

– Я сказала, иди, переоденься!

– Мам.

– Ну, за что мне это? Ты меня не слышишь?

На ее лице крайняя смесь тревоги и недовольства. В глазах толика безумства, за которым кажется, прячется испуг. Хочется возразить. Отставляю чемодан в покое. Она молча указывает рукой наверх, кажется, что еще секунда – и она завизжит от моего непослушания.

Поднимаюсь на второй этаж, отмечая, как одежда хаотично разбросана по мебели вокруг. Бумаги из кабинета отца ворохом лежат по паркету, будто осенняя листва. То там, то сям. Их явно быстро просматривали, и лишнее тут же отбрасывали в сторону. Реальность перестала казаться нормальной.

В моей комнате относительный порядок. Я давно здесь не живу, только ночую, поэтому держу вещи. Сдираю с себя ненавистное платье и белье. Поспешно переодеваюсь в майку и джинсы. Почти бегом спускаюсь вниз и закрываю дом.

Дом стоит в летней тьме, освещенный только Луной и звездами. Сегодня никто не включал ни фонари, ни подсветку. Слышно, как стрекочут насекомые, и доносятся человеческие звуки от залитых светом соседских домов. Мама вытащила чемоданы и ждет у багажника моей Ауди.

Мы торопливо грузим вещи в машину. Садимся в салон.

– Не включай свет, – велит она, напряженно мотая головой и осматривая округу. – Езжай.

– Да что происходит? – завожу двигатель, и кажется, что он грохочет на всю улицу.

– В аэропорт.

Я выразительно смотрю на нее, трогаюсь.

– Объясни же. Вы снова поссорились?

Она молчит, смотрит на зеркала заднего вида, вероятно, желает убедиться, что за нами никто не следует. В двенадцатом часу вечера на въездной дороге машин нет.

– Куда ты летишь?

В руках у нее большая дамская сумка синего цвета. Всё не в тон.

– В Дубай. Вероятно, – отвечает она, наконец, повернувшись ко мне.

– То есть ты не решила? Из-за папы?

Они, конечно, ссорились часто, но вот такого не было никогда.

– Из-за него. Он задолжал деньги Танталову, сама всё знаешь.

– В смысле задолжал? Ничего не понимаю.

– Что тут понимать, Алиса? Танталов дал денег, он не сможет вернуть. Что за этим следует? – кажется, она готова меня распять за тупизну.

– Мама, я не знаю ваших дел. Я думала, со сделкой всё нормально. Сегодня же обедали вместе.

Пытаюсь сообразить. Сделка была трехсторонней. Танталов выполнял роль банка для папы. Папа покупал у Берцева всю недвижимость. Танталов проплатил транш нам. Осталось заключить сделку. Затем пойдут оплаты по кредиту в виде ежемесячных выплат. Как мой отец мог задолжать Танталову?

Машина вывернула на главную автостраду, и мы влились в незначительный поток машин. Дальше нарушать правила дорожного движения не стоило. Я включила фары.