— То есть, — старуха выглядела так, словно на нее внезапно обрушился небосвод, даже оранжевые солнышки шаловливо заиграли в глазах ведьмы, — ты все еще любишь мицара?!

— Я люблю моего Роже, — твердо ответила я. — А этого вашего пресловутого мицара знать не знаю! Что делать теперь, не представляю…

— Для начала, отправимся ко мне, — решительно проговорила Марвия, снова принимаясь заматывать длинной шалью лицо. — На моих островах уже полно белых девчонок, очень похожих на тебя. Так что, если мицар заявится туда, он будет немного растерян таким обширным выбором… А мы с тобой пока решим, как тебе вернуть его сердце. И исправить хаос, который ты случайно оставила за собой.

— Увы, Марвия, — печально улыбнулась я. — В этот раз меня вызвали не Хранители. Поэтому силы стихий нет во мне ни капли. Так что, вряд ли я смогу хоть что-то исправить.

— Как это, нет? — удивилась ведьма. — Что ты несешь? Твоя сила не зависит ни от кого. И никакие пресловутые Хранители тут не указ. К тому же, судя по твоим словам, не очень-то эти самые Хранители любят правду говорить…

— Но как же! — воскликнула я. — В прошлый раз я и языки знала, и танцевала так, что магия из меня водопадом лилась… А сейчас я — никто! Не понимаю никого, переводчица нужна! И танцевала просто, словно все стихии — только сладкий сон!

— Не городи, — поморщилась Марвия. — В смысле, языков не знаешь, а как по-твоему, мы сейчас разговариваем? Я в ваш мир не попадала, представления не имею, как вы там говорите. Кстати, тебе, как Мастеру стихий, верили, потому что ты с каждым говорила на его языке. Причем так, словно родилась представителем его расы. И сейчас, уж поверь мне, ты говоришь на чистейшем камском. Так что, не прибедняйся, сила твоя все еще при тебе. А то, что ты ее в себе так тщательно закопала, спрятала от самой себя, так это надо поскорее решать.

— То есть, — осторожно уточнила я, боясь поверить Марвии, дабы не пробуждать несбыточные надежды, — ты хочешь сказать, что сила при мне была всегда? И Хранители не могли ни взять ее у меня, ни, соответственно, даровать магию для спасения мира?

— Умница, дочка, — расхохоталась довольная ведьма. — Удивлена, что до тебя сразу не дошла эта немудреная истина. Магию вообще нельзя ни дать, ни взять — это сила, присущая существу еще до рождения. Как, интересно, ты собираешься одарить магией, например, свою подругу белку? Не пыхти даже — это просто невозможно, закон природы!

— Но я хотела воспользоваться магией, чтобы освободиться от работорговцев, — в панике взвыла я. — И у меня ничегошеньки не получилось! Почему, Марвия?!

— Ну давай посмотрим, — растерялась ведьма и вновь достала свои безотказные дзеты.

Расчистив местечко на полу от грязного тряпья, она нежно подкинула камушки и позволила им свободно упасть на деревянный пол. Скрючившись в три погибели, старушка засуетилась над полом, пристально вглядываясь в рисунок, созданный упавшими дзетами:

— Так, партнеры, — бормотала она. — Магический дуэт, любовь, ненависть, снова любовь… как все не просто!

— Что там? — вытягивая шею, я пыталась всматриваться в безликие камни.

— Погоди, — отмахнулась Марвия. — Танец, стихии… так-так, все понятно.

— Что понятно? — жалобно проблеяла я. — Давай, не тяни! Сама говоришь, времени нет.

— Понятно то, что ты, моя милая девочка, в сказки свято веришь! — торжествующе произнесла ведьма, погрозив мне узловатым пальцем. — Тебе сказали, что нужно уходить — пошла. Сказали, что сила не твоя — поверила, как миленькая, даже не потрудившись проверить! Хорошо, конечно, что ты девочка послушная была, но теперь все изменилось: ты далеко не девочка и должна иметь на все собственное суждение. И то, что оно не совпадет с чьим-то, тебя не должно так сильно волновать. Слишком большая сила в тебе скрыта, нельзя так с ней. Если ты ее отвергаешь, сила будет управлять тобой исподтишка, воплощая в жизнь твои самые тайные страхи и мимолетные желания. Решила, что должна уйти — ушла, обливаясь слезами. Поверила, что не можешь вернуться, мешала всем — и мицару, и мне — до тебя дотянуться. Послушала, что сила тебе не принадлежит, и закопала способность управлять ею настолько глубоко, что сама не можешь найти, когда потребовалось.