– Игнорировала, значит. Но потом все-таки заговорила? – поинтересовалась я.

– Ну конечно. И даже попросила прощения у обоих. Но Василий Юрьевич тогда долго переживал из-за этой размолвки. Он вообще стал очень чувствительным после смерти Клементины, – сказала Рахматуллина.

– А по каким еще причинам возникали инциденты? – продолжала допытываться я.

– Ну, еще Екатерине не нравилось, что приемные родители не разрешали ей рассматривать альбомы, где находились фотографии Клементины. Я вам уже об этом говорила, поначалу они находились в коттедже, – сказала Алевтина Александровна.

– Да, я помню. А как вы сами можете объяснить этот запрет? – спросила я.

– Я думаю, что и Кристине Владимировне, и Василию Юрьевичу было просто больно смотреть на фотографии умершей дочери. Поэтому, чтобы каждый раз не бередить старую рану, они и отвезли все альбомы, где находились фото с Клементиной, на дачу. Правда, это только мое мнение, потому что я с хозяевами этот вопрос никогда не обсуждала, – объяснила Рахматуллина.

– Значит, все фотографии с Клементиной, за исключением вот этой, находятся только на даче? – уточнила я.

– Да, кроме этой. Ну, может быть, у Людмилы Анатольевны еще остались, – добавила Рахматуллина.

«Но в дом к Людмиле Анатольевне Екатерина едва ли вхожа», – подумала я.

– Случай с котенком ведь произошел несколько лет назад, так? – спросила я.

– Да, тогда еще был жив Василий Юрьевич, – подтвердила Алевтина Александровна.

– И что же, после этого у Екатерины и Кристины Владимировны никаких стычек больше не было? Вот в ближайшие несколько месяцев, я имею в виду, – уточнила я.

– Ох, была одна стычка, – со вздохом проговорила Рахматуллина. – Да еще какая! В общем, началась она не как обычно. Как правило, если Екатерина ссорилась с Кристиной Владимировной, то она могла сутками сидеть в своей комнате, закрывшись на ключ.

– Получается, что она и есть отказывалась? Голодовку объявляла? – уточнила я.

– Нет, она просто забирала с кухни еду и приносила в свою комнату, там и ела в одиночестве. А в тот раз, о котором я рассказываю, Екатерина просто с резким хлопком закрыла дверь в свою комнату. И по всей видимости, снова закрылась на ключ, потому что я услышала, как Кристина Владимировна громко просила Екатерину, чтобы она открыла дверь. Екатерина открыла дверь, но это произошло не сразу, Кристине Владимировне пришлось долго уговаривать девчонку. Когда Екатерина все-таки впустила хозяйку в свою комнату, то прежде всего накричала на свою приемную мать.

– Вот как? А что она говорила? – спросила я.

– Слова я не разобрала, потому что находилась на первом этаже, а дверь в комнату Екатерины, как я поняла, была закрыта или же она находилась в глубине комнаты. Я только уловила интонации Екатерины, она на что-то жаловалась, в ее голосе звучала обида. Но потом, наверное, дверь в комнате открылась, потому что голос Кристины Владимировны я слышала. Хозяйка начала убеждать Екатерину, что поскольку ей еще нет восемнадцати лет, то она должна слушаться мать, которая ее кормит, одевает и обувает и вообще заботится о ней и несет за нее ответственность, – передала Рахматуллина слова приемной матери Екатерины.

– Ну, в принципе, все правильно говорила Кристина Владимировна.

– Да я тоже была с ней полностью согласна, – поддержала Алевтина Александровна. – Вот только эта «талантливая девочка», очевидно, была другого мнения. На слова Кристины Владимировны о том, что ей все-таки следует понять, что взрослые плохого не посоветуют, Екатерина выкрикнула, что нечего тогда было ее удочерять, тем более что она об этом никого не просила. Представляете? Более того, девчонка, как пуля, выбежала из своей комнаты, промчалась по лестнице на первый этаж и покинула коттедж. При этом она не преминула демонстративно хлопнуть входной дверью.