– Джуммэ! – проговорил юноша.

В этот миг Лита увидела свои руки. Они отчего-то покраснели, припухли, а потом на них появились болезненные чёрные волдыри. Она закричала и проснулась. Перед собой она увидела взволнованное лицо Чарреда, потом почувствовала его руку на своей щеке.

– Что с тобой? Ты металась в постели, словно пыталась что-то сбросить с себя. Твои ноги… они двигались. А потом ты закричала и проснулась.

– Сон, Чарред. Просто страшный сон.

– Эти сны преследуют тебя с тех пор, как ты стала хранить под тумбочкой тот сундучок. Не пора ли отправить его обратно в сокровищницу?

– Ты преувеличиваешь, – Лита натянуто улыбнулась.

– Может быть. Но я вижу, что с тобой происходит что-то странное.

– Успокойся и спи. Обещаю, больше не буду кричать и драться.

Чарред покачал головой, но лёг, повернулся на другой бок и через несколько минут засопел.

«Спасибо тебе, милосердная богиня, за этот дар. Чувствую, что скоро он сведёт и меня, и Чарреда с ума. Сколько можно смотреть этот абстрактный бред. Ничего понятного, полная неразбериха. Бред. Бред. И ещё раз бред».

С этими мыслями Лита почему-то успокоилась, закрыла глаза и быстро уснула спокойным сном без сновидений.

За завтраком Стрижевский обрадовал обитателей дома неожиданным известием. Подождав, пока все прожуют свою порцию омлета с ветчиной, он тихонько постучал вилкой по пустому стакану и объявил:

– Сегодня в полдень население нашего посёлка увеличится на двух человек.

– Приедут родители Тани? – предположила Лита.

– Нет, дорогая. Не угадала. Родители нашей будущей мамы уже приехали, только они пока в городе, живут в гостинице рядом с больницей. Через неделю и их увидите, и малыша тоже.

– Тогда кто это? – Чарред недовольно нахмурился – ему совсем не хотелось видеть здесь чужаков.

Лита тоже удивлённо-настороженно посмотрела на Стрижевского. Уж от кого, а от него она не ожидала, что Иван Сергеевич позволит неизвестно кому войти в их круг. Тот с достоинством выдержал недовольные взгляды, улыбнулся своей неподражаемой, жизнерадостной улыбкой и сказал:

– Не волнуйтесь, эти люди проверены вдоль и поперёк. Они не болтливы и не любопытны. Достаточно долго работали в России, поэтому прекрасно владеют русским. Кроме того, их порекомендовали друзья.

– При всех указанных добродетелях должно быть нечто особенное, ради чего мы берём их, – заметила Лита.

– Ты права. Женщина, Ута Ларгессон, двадцать восемь лет, великолепный массажист. Её звали в олимпийскую команду, но она предпочла моё предложение.

– Сколько же ты будешь ей платить?! – изумился Чарред.

– Не в этом дело. Она не хотела оставлять отца одного. А я согласился с этим условием. Поэтому, второй наш гость – Свен Ларгессон, пятьдесят лет, как говорят, великолепный повар.

– Тебе надоело готовить? – Лита засмеялась, прикрыв рукой рот. Тут же захихикала, подражая матери, и маленькая Виктория.

– Надоело или нет, – Стрижевский легонько щёлкнул расшалившегося ребёнка по носу. – А он наверняка будет готовить вкуснее. И наша Виктория станет толстой-претолстой, как бегемотик.

Он надул щёки и подразнил девочку, а она показала деду язык и отвернулась, состроив сердитую рожицу.

– Идём, погуляем, дочка, – Чарред вытер её лицо салфеткой и снял со стула.

– Мама, пока, – Виктория помахала матери и выбежала через дверь во двор.

– К полудню придём, – сказал Чарред и вышел следом.

Лита и Стрижевский переглянулись.

– На-ка ещё кусочек, – Иван Сергеевич положил ей оставшийся на сковороде кусок омлета. – И расскажи, что ты сегодня за сон такой видела? Я крик твой слышал.

Она вздрогнула, в глазах появился страх, не укрывшийся от взгляда собеседника.