Алиса порылась в своей сумке и нашла влажные салфетки и лейкопластырь, с помощью которых удалось обработать и заклеить мои ранки. Я начала привыкать к неприятным ощущениям, и боль уже не казалась такой уж невыносимой. Ребята, чувствуя себя виноватыми, продолжали суетиться вокруг меня.

– Это моя вина, – настаивал Даня. – Зря я не убедил вас надеть защиту.

– Нет, это я недосмотрел, – сокрушался Кай.

– Прости, что заставила пойти сюда, – извинялась Алиса.

– Ребят, перестаньте. Я же со скейтборда упала, а не с крыши. Ощущения неприятные, но терпимо. Через несколько дней не останется и следа.

У меня самой было чувство вины за то, что испортила всем настроение и дала повод для беспокойства. Я предложила ребятам подождать их на лавочке, чтобы они могли еще покататься, но все отказались и собрались проводить меня домой.

Совсем кстати, потому что погода вдруг испортилась. По пока еще голубому небу расплывались мрачные, словно грубые мазки темной акварели, тучи. Оставаться в скейт-парке не было смысла, поэтому мы не спеша отправились по домам.

Дома на меня обрушился град из упреков от матери, которая, увидев мои разбитые коленки, посчитала, что я так безответственно отношусь к своему здоровью намеренно, чтобы лишить себя шансов вернуться в балет. Она продолжала ворчать по этому поводу, пока обрабатывала ранки и мазала их лечебной мазью, когда заваривала мне травяной чай и даже потом, перед сном у моей постели.

Повезло еще, что отца не было дома. Я надеялась, что он про этот небольшой инцидент ничего не узнает. Вот только мама посчитала своим долгом все ему доложить. Как будто у них, кроме меня, нет других тем для разговоров. Хотя, кого я обманываю, по моим наблюдениям, родителей уже пару лет ничего, кроме меня, не связывало.

Отец не стал разбираться в деталях случившегося: где я получила травму, при каких обстоятельствах, насколько она серьезная. Он просто объявил, что ближайшую неделю я проведу дома, под их с матерью заботливым контролем. Я отнеслась к этим словам спокойно, даже обрадовалась немного. Ведь, чтобы следить за мной, отцу самому придется больше времени проводить дома, а значит, наша семья снова станет полноценной. Это ли не счастье!

Я временно приобщилась к увлечениям матери: помогала печь печенье, пироги и булочки, а затем мы вместе фотографировали все это великолепие для ее кулинарного блога. Не то чтобы я любила готовить. Выпечку я и после отказа от балетной карьеры практически не позволяла себе есть, но, по моим ощущениям, такое совместное времяпрепровождение на кухне, нас с мамой сближало. А плодами наших стараний можно было поделиться с отцом.

Мы накрывали стол к его приходу с работы. Он дегустировал наши творения и нахваливал, говорил, что кулинарные таланты каждой девушке пригодятся, а потому, чем шататься непонятно где на улице, стоит больше времени проводить с матерью. Я не во всем была согласна с отцом, но очень ценила любую похвалу от него. Когда мы вот так, все вместе, сидели за столом, я была счастлива. Мне хотелось сохранить эти ощущения уюта и единения, даже если для этого требуется стать более послушной и внимательной дочерью.

Но семейная идиллия продолжалась недолго. На третий день папа пришел домой очень поздно, и нам пришлось ужинать без него. На четвертый день он и вовсе не ночевал дома. Утром мама объяснила, что отца накануне отправили в срочную командировку, но по ее невыспавшемуся лицу и расстроенному виду я поняла: она лжет. Конечно, не из плохих побуждений, но от этого не легче.

Поведение отца вывело маму из равновесия. Она по заведенному порядку еще продолжала творить на кухне и изображать семейное счастье для своего интернет-сообщества, но я не могла не заметить, что она приводит себя в порядок только перед съемкой, много спит и работает на ноутбуке, не вставая с кровати.