Нас спасли магнитофонные записи. Мы записывали получасовой кусок такого рода препирательств, а у меня еще было 34 страницы этого же текста, которые я перевел с пленки на бумагу. Обсуждая сказанное нами за полчаса, мы постепенно осознавали, что у каждого свой способ реагировать на непонимание и это делает всю ситуацию еще более безнадежной.


Фил. Я человек того типа, которому постоянно нужны подтверждения собственной значимости. Так что я придирался к чему-нибудь, а Боб невозмутимо сидел и наблюдал. Я вновь и вновь возвращался к своему пунктику в надежде вызвать какую-нибудь реакцию, внутренне изумляясь: «Ну как он может не понять, о чем я говорю?» В то же время меня беспокоило, что Боб при этом думает: «Чего ради Фил так упорно повторяется? Почему ему недостаточно один раз про это сказать?»


Рис. 4.3. «Лестница умозаключений», показывающая, насколько по-разному люди могут интерпретировать одну и ту же ситуацию и даже не отдавать себе в этом отчет (разве что они заведут обычай открыто обо всем говорить). На нижней ступеньке размещено довольно объективное наблюдение – произнесенная фраза, которую можно проверить по магнитофонной записи. Но люди склонны к более абстрактным и не допускающим проверки выводам, которые могут предельно далеко отстоять от того, что было действительно сказано. Подробнее о «лестнице умозаключений» см.: The Fifth Discipline Fieldbook, p. 242


Боб. Мне свойствен подход врача: «Главное – не навредить». Поэтому, сталкиваясь с тем, что люди не понимают и прерывают друг друга, я старался не допустить усугубления ситуации. Я держался на заднем плане и пытался краткими комментариями прояснить смысл замечаний Фила или Дайаны, которые указывали на непонимание других. Сам я не отдавал себе в этом отчета, но люди воспринимали мои сдержанные интонации так, будто я настроен по отношению к ним резко критически. Люди чувствовали себя выбитыми из колеи, как если бы я всем им сообщал: «Ошибка, ошибка, ошибка».


Дайана Смит (Дайана). Магнитофонная запись показала, что я безотчетно следую несформулированному правилу: «Если другие упорствуют, они просто невменяемы, а если упорствую я – это признак цельности характера». Когда я видела, что у людей что-то идет не так, моим первым импульсом было вмешаться и сделать как надо. Я все время баламутила воду и в конце концов яростно накидывалась на Боба: «Ну же, Боб, вмешайся! Что с тобой не в порядке?»


Фил. В самый разгар событий Дайана начинала воспринимать сдержанность Боба как источник вакуума в разговоре. Она ожесточенно вмешивалась, чтобы заполнить вакуум и решить проблему, и при этом возлагала на Боба вину за то, что он не приходит на помощь. В свою очередь, Боб считал, что именно Дайана усугубляет ситуацию. Я наблюдал, как их несогласие перерастает в открытую схватку, чувствовал себя подавленным и не замечал, что я тоже вношу свой вклад в ухудшение ситуации. Постепенно я осознал, что, если хочу быть конструктивным, мне нужно гораздо плотнее участвовать во всем этом.


Боб. За шесть месяцев нам удалось понять, что не дает нам выбраться из трясины. Мы осознали, что каждый из нас стремится к личной целостности и пытается быть полезным. Именно это помогло нам продолжить совместную работу.


Дайана. По прошествии четырех или пяти лет мы трое приступили к совместному консультированию. Но казалось, что мы никак не можем выбраться из ставших привычными заморочек. Мы осознали, что должны научиться тому, как изменить динамику разговоров и предсказуемую структуру наших отношений. Но, даже поняв проблему, мы все еще были не в силах отказаться от неконструктивных, изнуряющих, саморазрушительных аргументов. Мы были как канатоходцы высоко под куполом цирка, которые заранее знают, что упадут и разобьются, но ничего не могут с этим поделать. Переломить ситуацию оказалось намного труднее, чем кто-либо из нас мог себе представить. Как и все люди, мы всю жизнь прожили в сфере межличностных отношений. А потом мы глубоко изучали их и по-прежнему не могли выпутаться из наших проблем.