– Договориться?

Она кивнула.

– Да, почему нельзя было найти добровольцев? Платить за работу?

Я почесал затылок. И правда, почему? Как ни крути, а призыватели Дамхейна похищали разумных существ, уродовали их разум, заставляли управлять механизмами фактически за еду. Со стороны это выглядело не слишком хорошо, но…

– Быть может, вас просто считали чудовищами? – предположил я.

– Пусть так, – с печалью в голосе ответила она, – но что с того? Разве чудовища не имеют права на спокойную жизнь у себя дома? Не мы пришли в Дамхейн – нас сюда призвали!

Возразить на это было нечего и оставалось лишь развести руками. Действительно, люди не интересовались, чего хотят бесы, желают ли они работать, что могут предложить, если начать договариваться. Они требовали – и получали своё.

– Скажи, а ты хотела бы управлять таким судном? – поинтересовался я.

И неожиданно Ганья кивнула.

Страх и обида исчезли из её взгляда, а на губах заиграла мечтательная улыбка.

– Я очень хочу командовать таким судном. Водить его по своей воле, ощущать, как колёса ведут его вперёд, как мерно и ровно бьётся стальное сердце, как скрипит обшивка. А ещё я хочу командовать танком, познать всю ту мощь, о которой рассказывали старшие, стрелять из башенного орудия, запускать щиты, отражать во врага выстрелы, давить гусеницами пушки. Но больше всего мечтаю повелевать самолётом! Настоящим, довоенным. Чтобы подняться в небеса, стать свободной, как птица, лететь в любую сторону света, подставляя лицо ветру… Но это лишь мечты. Бес не может оказаться внутри человеческих машин иначе как рабом.

Она вздохнула и отвернулась, глядя на воду за кормой.

– Прости, – только и мог сказать я.

– Всё хорошо, – грустно улыбнулась бесовка и повторила, – всё хорошо.

Я не стал больше мешать загрустившей Кокосовой Козе, вместо этого отправился на нос, где обнаружил Фотини и Нарендру, занимающихся… языковыми практиками.

По крайней мере южанин говорил слова, а Фотини повторяла их.

Благодаря внутреннему переводчику я понимал всё, но здравый смысл подсказывал, что они не будут просто так сидеть и заниматься повторяшками.

– Что, учишь новый язык?

Фотини повернулась и кивнула.

– Не каждому повезло обеспечительствовать себя ручным демоном и обрести полиглотствование. Приходится трудиться, дабы избежать проблем в будущем.

– Ну, язык местных ты выучила за считанные часы, если память меня не подводит.

– Чуть дольше, – не согласилась вампиресса, – но да – он был похож на один из тех, что я уже знала, проблемствований не составил. А этот же другой. Нужно понимать изьяснятельствования врага.

– Врага? Неужели ты хочешь принять участие в бойне, намечающейся тут?

Она посмотрела на меня странно, как на глупого ребёнка, сказавшего что-то постыдное, не смешное, отвратительное.

– А ты ещё не понял? – осторожно уточнила иномирянка.

– Нет, – честно признался я.

– Над этим миром вот-вот разразится гроза, никто не укроется от кровавого дождя. Спасутся лишь те, кто встанут и грудью примут удар. Трусы, что побегут, падут. Так было всегда – так будет вовек.

– Мне не очень хочется быть на одной стороне с гейскими паладинами, из-за которых попал сюда.

– Тогда будешь на стороне их врагов, – резко ответила Фотини. – Ты ещё молод и не видел настоящих войн, я же посмотрительствовала на них в избытке. Знаю, как возникают, понимаю, почему продолжаются, ведаю, из-за чего окончательствуются. Никто из нас не избежит сражения, и чем быстрее ты это поймёшь, тем будет лучше.

Я поглядел на Нарендру, будто бы искал у того поддержки, но южанин неожиданно произнёс:

– Она права. Война будет. Север против юга. Я не хочу воевать за юг. За север – стану.