– Сын, я никогда не считал тебя глупцом, но сейчас ты не видишь дальше своего носа. Северная королева залезла тебе в голову. Окрутила вокруг пальца. Даже сейчас они отправили тебя на Восток, лишь чтобы воздействовать на меня. Чтобы сыграть на моей жалости. Чтобы показать, что я не в силах сам вернуть своего сына, а они могут отдать тебя по щелчку пальцев. И чтобы заставить меня танцевать под их мелодию. Ослабить меня. Или сломать. – Эндрил увидел, как ладонь отца на подлокотнике дрогнула, а затем сжалась в кулак. – Но я не позволю им ещё раз провести меня. Не попадусь в эту ловушку во второй раз. Мне плевать, насколько заманчивое предложение они приготовили. Я не стану его слушать. Не стану думать о нём. Не стану из-за него менять свои планы. Что насчёт тебя… Завтра же ты вернёшься на Север и передашь им мои слова. А затем… Затем я не буду тебе указывать. Ты можешь делать всё, что пожелаешь. И я надеюсь, однажды ты сможешь вернуться ко мне, вновь став тем, кто достоин называться моим сыном.

Это был последний, завершающий удар. И отец не жалел для него силы. Не жалел слов, стараясь вогнать клинок в самое сердце Эндрилу. И Эндрил, пожалуй, должен был наконец сдаться. Должен был смириться с неизбежным поражением. Вот только, как это часто бывает, мозг пропустил мимо бóльшую часть слов, зацепившись за одно-единственное. Показавшееся слишком важным, чтобы его игнорировать.

«Завтра».

Гнев отца, его последний приказ – всё вдруг перевернулось с ног на голову. Да, пожалуй, Эндрил предполагал, что возвращение на Север – самый вероятный исход их беседы. Но… завтра же?

– Отец, – Самообладание вмиг вернулось, и он произнёс это так мягко, как мог. – Ты так и не ответил на мой вопрос.

– На твой вопрос? – опешил отец, вероятно, предполагая, что разговор уже окончен.

– По поводу Куррентеров. Почему ты начал беседу именно с этого? Почему вообще вспомнил о Луизе?

– Дочка Петера распустила о тебе слухи, – брезгливо поморщился король.

– Слухи? Сейчас? Но ведь, когда я собирался улетать, девочка была помолвлена. А значит, она уже два года как замужем. В то же время никто не знает о моей помолвке с северной принцессой – я следил за новостями и в курсе, что это до сих пор так. А значит, по её репутации это бы ударило куда сильнее. Тогда зачем?

Король задумался, совершенно неготовый к новому витку разговора. Но Эндрил и не ждал от него ответа. Просто чувствовал, что в клубке ниток он нащупал ту, что может привести его к успеху. Тонкую, едва заметную, но верную. И продолжил её разматывать.

– Петер Куррентер долго выбирал между множеством достойных мужей, готовя единственную дочь на выданье, – принялся вспоминать принц. – Он всегда был богат, из-за чего нашлось немало лордов и даже членов Великих семей, готовых связать с ним своё будущее. У него было несколько возможностей получить то единственное, что он не мог купить за деньги – знатное имя. Положение. Однако он отверг эти варианты и предпочёл великим домам богатую, но не слишком именитую семью. Но до меня дошли слухи, что он всё же сумел попасть в совет и получить знатный титул от тебя лично. И это при том, что у него никогда не было сильной армии – обязательного в последние годы атрибута. Потому что… – Эндрил прикусил губу, выхватывая из памяти всё новые и новые подробности о судьбе этого дома. – Потому что муж Луизы – старший сын градоначальника с Иль’Рокуэлла, верно? И именно Петеру ты поручил восстановление острова и добычу стали.

– Это здесь совершенно не при чём, – поморщился король. Поморщился так, будто ему воткнули нож под рёбра.