Взгляд королевы скользил по Эндрилу и наконец наткнулся на фингал. Остановился. Веки женщины дрогнули, и она несколько раз быстро моргнула, будто отгоняя слёзы. Подошла вплотную, несмело протянула руку и провела по щеке юноши тыльной стороной ладони.

– Боги, Эндрил… Ты в порядке? Что с тобой случилось на Севере?

Он отстранился, не сдержав злую усмешку. О, на Севере всё было отлично. Если не считать того, что он был лишён родного дома и семьи. Был вынужден пресмыкаться перед северной королевой – мегерой, каких поискать. Был вынужден проводить время в компании этой набитой двенадцатилетней дуры, которая писать-то не научилась. Был вынужден искать пути вернуться домой. Но самое смешное заключалось в том, что здесь – на Царь-древе, где он провёл лишь пару часов – было в разы хуже.

Но он не сказал этого. Взял себя в руки, приосанился по-военному – жест, подсмотренный у отца, – и произнёс:

– У меня всё хорошо, матушка. Что до синяка – на море был шторм, и я оступился и врезался в дверной косяк. Ничего страшного – в академии бывало и не такое.

Она поморщилась от его официального тона. Да и, наверное, от очередного вранья.

– Почему ты не предупредил меня, что вернёшься? Я бы поговорила с отцом. Мы бы подгадали наилучшее время, и…

– И я бы не помешал столь пышному празднику, – с издёвкой закончил Эндрил. – Никогда ещё во дворце не видел столько гостей. Если бы я остался на Севере – непременно услышал бы пение, смех и звон посуды. Почувствовал бы запах жарящихся на костре овощей и мяса. Услышал бы звон колокола собора, воспевающий рождение двух моих братьев. Видимо, это был бы самый простой способ узнать о том, что это произошло.

Стоило словам сорваться с языка, как Эндрил тут же пожалел о них. Мать съёжилась, поморщилась, будто от пощёчины. Её взгляд потух, затем окаменел, отгоняя чувства, и она отвернулась. Он знал, что это не справедливо. Знал, что мать любит его всем сердцем. Однако она никогда и ни при каких условиях не перечила отцу. Слушалась короля во всём, даже если была с ним не согласна. По правде сказать, юноша даже уважал эту черту и восхищался ей. Надеялся, что, когда у него появится спутница жизни, она будет также относиться к его решениям.

Он почувствовал необходимость оправдаться.

– Мама, послушай… Я вернулся не просто так. Знаю, что были причины, почему отец отправил меня на Север. Но кое-что изменилось. И я изменился. И намерен доказать ему это.

– Ты… – она посмотрела на него с надеждой. – Ты приехал, чтобы всё исправить?

– Да. Об этом я и говорю. И, поверь, у меня всё получится. В этот раз наверняка.

Она, помедлив мгновение, кивнула.

– Эндрил, отец сейчас принимает послов в тронном зале.

– Важные, должно быть, птицы.

– Да, это так. Может быть… Может быть, ты подождёшь его здесь? Увидишься с братьями? Побудешь на церемонии. Я найду какое-нибудь место, где никто не обратит внимания на твой… эм… наряд.

Он поморщился, вновь убедившись, что идея с одеждой была не лучшей. Представил, как войдёт в собор. Представил, как будет стоять, слушать речь священника. Увидит, как его мать и сестра держат двух новорождённых младенцев – его братьев, которых он ни разу даже не видел. Братьев, о рождении которых ему никто не сказал. Как люди будут ликовать и чествовать их, пока он стоит один, в дальнем уголке. Чувствуя себя чужим в собственном доме.

Или он мог бы вместе с семьёй выйти на сцену. Показаться людям – поприветствовать их, чтобы они знали, что их принц наконец вернулся. Однако, как отреагирует на такое неповиновение отец, если придёт на церемонию? Отчитает его перед всеми? Выгонит из собора перед взором богов? Или проглотит его неповиновение, а затем уж точно не станет его слушать?