Её родители, как рассказывала бабушка, сгинули в геологической экспедиции. Их то ли медведь задрал, то ли в какой-то пещере завалило. Всех в доме удивляло, что и без родительского присмотра девочка всегда выглядела ухоженной, по-школьному нарядной – в коричневом или белом фартучке и с большими бантами в косичках. Дети побаивались старика и Ленку сторонились, а Лёнька с ней водился, хотя их за это дразнили во дворе «тили-тили тесто», из-за чего они убегали к бабушке, которая угощала «сиротинку» всякими вкусностями.

К этому лёнькиному переезду дед сбором барахла уже не занимался: целыми днями сидел на лавке возле своего ветхого дома, опершись подбородком на самодельную клюку, и молча наблюдал за происходящим вокруг, хотя ничего такого интересного в их общем дворе не случалось. А Ленка превратилась в красивую рослую девушку, которая каждое утро отправлялась на работу в соседний салон красоты, дразня оглядывающихся на нее мужчин соблазнительной модельной походкой и даря темы для обсуждения бабулям, сидящим на лавочке у подъезда.

– О-о-о, расфуфырилась, пошла! – проходя мимо них, услышал однажды Ленька завистливую, как ему показалось, реплику одной из них. – Ишь, как задницей крутит! Стыдобища!

– Ага, – подхватила другая, – юбчонку короче некуда нацепила и пошла искать себе на одно место приключения!

– Ты смотри, Ленька, – тормознули его старухи, – не поддайся на ее удочку. Такая шалава, не приведи, Господи, вымахала! А была таким миленьким ребенком.

А он уже давно поддался: его тянуло к ней, как магнитом, и по утрам, рискуя опоздать на лекции, ожидал у окна её выход из дома, чтобы как будто случайно столкнуться с ней под аркой, ведущей из их двора на проспект, и по дороге перекинуться парой-тройкой ничего не значащих слов. Ленка или верила в случайность этих встреч, или делала вид, что не замечает их подстроенности, хотя ему казалось, что она тоже его поджидает. Но если прежде, когда она была еще девчонкой, в их отношениях верховодил он, то теперь уже Ленка разговаривала с ним ласково-покровительственно, потому что при этих, как будто нечаянных, встречах он почему-то робел, хотя и пытался вести себя с ней, как минимум, на равных, но это у него плохо получалось…

Их разговоры ни о чём выглядели естественно и безобидно до того дня, когда Ленка вдруг остановилась и прямо спросила его:

– Лень, а Лень, а я тебе нравлюсь?

От неожиданности он растерялся, покраснел и едва смог выдавить из себя односложное «да» и через силу добавить: «Ты очень симпатичная».

– Вот спасибо, – засмеялась она. – Пока не спросишь, сам сказать комплимент девушке не догадаешься. Ты мне тоже очень нравишься. – И убрав улыбку, попросила, – женись на мне, пожалуйста.

Тем же севшим голосом Лёнька спросил:

– Это шутка такая, да?

– Да какие уж тут шутки? – Серьезно ответила Ленка. – Нашу хибару наконец-то определили под снос – этой осенью начнут строить здесь новый дом. А нам с дедом обещана всего лишь однокомнатная квартира. По метражу даже больше, чем весь наш дом, и со всеми удобствами не во дворе. Да только хочется иметь отдельную от деда комнату, а то ж ведь никакой личной жизни. Поэтому мне и нужен брак, пусть и фиктивный. У тебя своя квартира есть, на нашу претендовать не станешь. Женись, а потом оформим развод, и все дела. Выручи, а я с тобой как-нибудь рассчитаюсь.

«Ерунда какая-то, – постепенно приходя в себя, трезво подумал Лёнька. – Во что она меня втягивает? Это ж афера чистой воды – брак за два месяц до сноса. Эту ж липу запросто раскусят. Чего доброго, за обман из института выпрут».