Высказал все, что думал. И даже больше. Сказал много обидных слов, признаю. Но это был неконтролируемый взрыв. Я словно освобождался от своих комплексов. От чувства неполноценности, которое так навязчиво пытался сформировать мне отец Ники, и которое как бы я ни сопротивлялся, все-таки пустило корни во мне. А я не мог этого допустить. Это разрушало меня. И, видимо, та ссора, хоть и была незначительной по своей сути, стала последней каплей в моем бурлящем и не находящем выход терпении. Я сорвался и ушел.

Поехал к Андрюхе Зимину. Он пытался вставить мне мозги, но я еще не был готов слушать разумные речи. Поэтому не придумал ничего лучше, как принять приглашение. Тем более, что представители компании очень сильно активизировались, словно знали, что еще чуть-чуть и я соглашусь. И я очень удивился, когда после моего согласия они помогли мне оформить документы с невероятной скоростью. И вот, чуть больше месяца спустя, я улетел в Штаты.

В то время я активно вел свою страницу в Линкедине. Указывал образование, демонтировал дипломы и сертификаты. Обозначал проекты, в которых участвовал. Собирал рекомендации от наставников и коллег. Поэтому я совершенно не удивился предложению, которое поступило мне из Штатов.

И только по прошествии времени я совершенно случайно узнал, что мой работодатель – близкий друг моего тестя. Мы поговорили тогда по душам. Он признался, что действительно поначалу лишь согласился оказать услугу старому приятелю. Но потом понял, что приобрел со мной очень много. Что он очень доволен мной. И я отрабатываю на «все сто» и свою зарплату, и все те условия, которые для меня были созданы.

Как же он хотел избавиться от меня! Лучшие условия. Отличные возможности. Что угодно! Лишь бы разделить с дочерью. В то время, пока он гнобил меня и пытался внушить, что я ни на что не способен, мне поступило предложение, от которого было очень сложно отказаться. Он отлично знал куда давить. Знал, что я буду стремиться к большему ради Ники. А наша ссора с ней как нельзя сыграла ему на руку…

ВЛАД

Наши дни

Завтра я уезжаю к матери. Не знаю, сколько времени займет решение всех вопросов. Надо пройти обследование, уговорить ее полежать в больнице, потом уже, исходя из ее состояния и точных диагнозов, будем думать, что делать дальше. А потом вернусь и поговорю с Владой и ее отцом. Что-то слишком жать стала эта удавка в виде их доброжелательности, заботы и любви (так утверждала Влада). Хотя я-то знаю каково это быть любимым. Я помню. Или это только Ника могла так любить? Больше никто не способен? Не знаю. Ничего уже не знаю.

– Владик! Владичек! Владюшенька! Ты вся моя жизнь! Я так люблю тебя! И всегда буду любить!– часто любила повторять моя жена почти соприкасаясь губами с моими и нежно перебирая мои волосы.

…

– Милый, во сколько завтра выезжаем к твоей маме? – спросила Влада ровно в тот момент, когда Ника приблизилась к нам настолько, чтобы услышать.

Я и раньше замечал собственнические замашки Влады, но сейчас это просто резануло слух.

А Ника застыла, невидимо сжалась вся изнутри и напряглась.

– Я поеду один, – ответил после секундного замешательства.

Но Нику же отвлекли новые посетители и больше она к нам не возвращалась..

…

Моя мама всегда очень хорошо относилась к Нике.

Несмотря на то, что они кардинально разные, она полюбила ее. Называла «нашей принцесской» совершенно искренне, без сарказма. Наверное, в ней она видела то, чего лишена была сама. И моя сестра тоже, которая рано вышла замуж, а потом сразу же появились дети. Дом, работа, семья. Она ненамного старше меня, но уже такая уставшая от жизни. Ника же – словно глоток свежего воздуха. Демонстрация того, что жизнь может быть другой – более легкой и интересной.