- Куда важнее то, о чём вы с ним беседуете, - учитель сжимает в кулаке то, что не захапано старшим соучеником.

- Знаешь, шимэй, о таком можно и меня спросить, - шисюн Ян протягивает мне письма, и я яростно выдираю их из его руки. – Я бы проследил за тем, чтобы не было вреда…

- Я запрещаю тебе учить её подобному! – Нин Хэфэн недовольно глядит на своего когда-то любимого ученика. – И кого-либо на этой горе!

Ян Гуйцзу дёргается, как от пощёчины, и потерянно смотрит на учителя, словно не верит, что тот сказал, что сказал. Его демоническая метка проявляется на лбу, бледнеет и вспыхивает, что похоже на дрожь.

- Учитель, вы снова… да и я бы… - старший соученик опускает ресницы.

Нин Хэфэн отводит взгляд, поняв, что сболтнул, и их застарелая обида и стыд друг перед другом обнажаются. Я же… отнимаю у наставника другую часть писем.

- Я глава этой школы. Мне решать, с кем мне разговаривать, что именно обсуждать и для чего. И вы не вправе находиться здесь в моё отсутствие! – гнев, из-за которого я не могла и звука выдавить после первого крика, приобретает словесную форму.

Учитель и шисюн Ян одновременно обращают всё своё внимание на меня, однако мои почтительность и слабость отступают под давящей яростью из-за того, что они залезли во что-то настолько личное, как письма Чжао Цыяня. Чжао Цыяня, который… не опускается до моего развития, как они, а помогает мне стать выше.

- Лунгун, ты…

Нин Хэфэн собирается с ответом, но его прерывает колыхание заглушающего талисмана. Мановением руки содрав его, наставник, как и мы, различает зов за дверями.

Моё разрешение на доклад больше похоже на пожелание убираться вон, но ученик в бело-синих забрызганных грязью одеждах дворца Безмятежности всё равно предстаёт пред нами. Его лицо, тоже позорно замызганное, мне знакомо. Должно быть, он действительно спешил, раз позволил себе предстать в таком виде пред старшими последователя учения.

- Этот ученик хочет сказать, что его учитель рожает! – Цянь Синъюнь, единственный ученик шимэй Ли, обеспокоен и не слишком старается подбирать слова. – И шигун наказал срочно позвать мастера Нина!

Учитель срывается с места, едва адепт произносит его имя, чудом не оттолкнув парнишку в проходе. Мы с шисюном Яном переглядываемся – конфликт всё ещё не улажен, но продолжать ругаться в отсутствие учителя, да после таких новостей…

- С шимэй Ли всё в порядке? – уточняю я у Цянь Синъюня, не успевшего убежать.

- Этот ученик не знает, - качает головой Цянь Синъюнь. – Но шигун беспокоится.

Как и всякий любящий муж, надо полагать. Но, тем не менее, лучше проверить, как обстоят дела. Всё же глава дворца Безмятежности и его супруга – не последние люди на горе, и, если что-то во время родов действительно пойдёт не так, то это скажется на положении сил в школе – отнюдь не в мою пользу.

Ян Гуйцзу молча протягивает мне вытащенный из сундука зонт.

***

Зонт не спасает: ветер поднимается зловещий и выдирающий предметы из пальцев сильнейших заклинателей. Предзнаменования дурнее на священной горе и придумать сложно, и шисюн Ян рядом со мной хмуро поглядывает на небеса и потирает лоб, в том месте, где положено быть демонической метке.

- Не хочешь предупредить о чём-то? – сложив руки на груди, я обращаюсь к демону, но он не спешит отвечать, шикает на меня, и мы втроём скрываемся во дворце Безмятежности.

Цянь Синъюнь живо приводит нас к покоям главы дворца, где Нин Хэфэн и Бай Хэпин…

- Дашисюн, отпусти, - шишу Бай просит спокойно, но угроза в голосе присутствует, причём такая, что меня передёргивает.

- Ты там не нужен, - отрезает учитель, намотав на кулак рукав Бай Хэпина.