Отродье чужого мира прошло по родовым путям и то ли закряхтел, то ли засопел, пытаясь дышать. В это время в гарнитуре раздался дикий треск, и связь оборвалась. Софья не слышала, что говорила ей Нина. Лишь, истекая кровью и шепча имя мужа, слабеющей рукой приставила инъектор к своей вене и нажала кнопку. Живительный препарат, все еще не запатентованный из-за глупых разногласий производителей, брызнул в кровь. Пустой инъектор выпал из расслабившихся пальцев, а новый приступ боли заставил свернуться калачиком и завыть. Гарнитура автоматически переключилась на общекорабельный канал. Софья слышала взволнованные голоса Алекса, Франчески и Паолы, находящихся в кабине. Связи с теми, кто ушел на поверхность Ойкумены, не было. На пол шлепнулась родившаяся плацента и остатки околоплодных оболочек. После этого боль мгновенно отступила, и сознание начало проваливаться в какую-то дремоту. Нина тормошила подругу, а та, как завороженная, лишь шептала: «Фэр, где ты?! Ответь, родной мой! Фернандо!». В гарнитуре раздался голос Алекса:

– Сонь, успокойся! Связи нет, но все маячки горят зеленым и двигаются в нашу сторону! Ребята возвращаются! Все нормально!

– Если установишь новый канал, передай капитану, что с его дочкой все в порядке! – Слышала рядом с собой Софья, а сама, с облегчением чувствовала, что кулон из хронолита снова стал теплым.

– Как у вас там?! – Донесся встревоженный голос Паолы.

– Все живы, даже этот чертов лакренианец, – ответила Нина.

По мере того, как «синтетик» восстанавливал поврежденные ткани, возвращались прежние силы и способность воспринимать окружающую действительность. Софья перевернулась на спину и открыла глаза. Рядом стояла растрепанная, раскрасневшаяся и вспотевшая от сильного напряжения Нина. Софья села и, накинув халат, с отвращением взглянула сначала на окровавленную простынь и пол, а потом – в соседнюю медкамеру, в которой копошился и пищал крупный остроухий мальчишка.

– Почему он не сдох?! – гневно спросила доктор Салинос. – Крес сказал, что их недоношенные не выживают!

Нина сняла стерильный халат:

– Ну во-первых, в нем три четверти человеческих генов. А во-вторых, ты вкатила себе такую дозу «синтетика», что препарат через плаценту и пуповину проник в него.

– Почему ты не разделила нас?!

– Я вообще не собиралась им заниматься. Положила его, зная, что он должен умереть.

– Где Марго?!

– В закрытой медкамере. Она недоношенная, но вполне жизнеспособная. Пара-тройка дней, и она дозреет на стимуляторах.

– Спасибо тебе! – Софья обняла подругу. – Если бы не ты, я бы умерла!

– Если бы не «синтетик», не знаю, что я успела бы сделать. Ты как?!

– Такое ощущение, что я заново родилась, – Софья встала, запахнула халат и нажала кнопку санитарного утилизатора.

Через несколько минут от борьбы между жизнью и смертью не осталось и следа. Софья, увидев, что «Дьявол» отключил защитное поле, поспешила наружу, даже не подумав подойти к новорожденному мальчику.

Сначала Фернандо осознал, что может спокойно дышать; потом почувствовал, как болят мышцы и лишь потом открыл глаза. Он лежал все на тех же черных гладких камнях. Только теперь вся защитная амуниция была снята, а под головой лежала куртка Ника. Бекет сидел рядом, держа наготове винтовку. Фернандо попытался подняться, но надсадный кашель заставил перевернуться на бок. Продышавшись, Салинос кое-как сел. Мышцы рук, пропустив через себя заряд лакренианского защитного поля, ломили и не слушались; болели ребра и грудина; на левой стороне грудной клетки красовался приличных размеров кровоподтек; гарнитура на правом ухе треснула и поцарапала кожу. Но печатка из хронолита снова приобрела температуру капитанского тела.