Милашка послала мне вопросительный взгляд с другого конца зала, и когда я разочарованно покачала головой в ответ, на ее лице прочиталось искреннее сочувствие. И все же на тренировке это никак не отразилось. Одария гоняла меня по связкам чуть ли не больше и не строже, чем остальных. Под конец тренировки я едва держалась на ногах, а тело могло выдавать только резкие и дерганные движения, вместо плавных. Эрма вначале посмеивавшаяся надо мной, позже уже сама вступилась за меня перед геллой, за что поплатилась двадцатикратным повторением связки с жезлом – одной из самых тяжелых.

– Хшет, Селена, – прошептала она, когда мы оказались рядом. – Что с нашей Милашкой? Я её не узнаю.

Я лишь выдавила из себя усмешку и пожала плечами, покосившись на Одарию. Та отчитывала Вениру за слишком расслабленные движения.

– Так можешь в комнате у себя танцевать, – все больше распалялась гелла, – а на тренировке перед важным выступлением будь добра – выкладывайся как следует!

Венира молча, что было для нее удивительно, послушалась. Видимо, наши с Эрмой лица стали для остальных примером того, что с Милашкой сейчас лучше не спорить.

Обед прошел в напряженной тишине. Никто не заговаривал при гелле, но стоило ей отойти, как Каэла тут же зашептала мне на ухо.

– Сель, может, у Милашки что-то случилось? Почему она такая?

Я вздохнула.

– Она всегда была жесткой, когда дело касалось выступлений. А тут еще и такое важное.

– Ну не знаю, насколько важное, – протянула Венира, наливая себе воду в бокал. – Подумаешь, семьдесят лет ширфов никто не видел. Ничего страшного, если бы их не видели ещё столько же.

– Ничего себе «подумаешь»! – Милли округлила свои и без того большие глаза. – Целых семьдесят лет! Они уехали задолго до нашего рождения! Да мы же их в первый раз увидим!

– И что изменится?

– Будем знать, как они выглядят.

– С тобой вести какие-то умные беседы…

– А что? – невинно захлопала ресницами жрица. – Разве вам всем неинтересно?

– Какая половина у них звериная? – подала голос Санда и хихикнула, вызвав усмешки у остальных, кроме Милли, разочарованно надувшей губы.

– Вам бы лишь посмеяться! Я говорю совершенно серьёзно.

– В этом никто не сомневался, – заверила девушку Эрма, пряча ползущие вверх уголки губ за чашкой чая. – Можно сказать, цель всей нашей жизни будет исполнена, как только кто-нибудь из ширфов появится в поле зрения. Вот он – пик предназначения и высшего блаженства.

Каэла прикрыла рот рукой, но по смеющимся глазам все было ясно и так. Милли, сидевшая рядом с ней, открыла рот, но сказать ничего не успела.

– Может, сменим тему? – брезгливо протянула Венира. – Шутки шутками, но уже сил нет даже слушать про них.

Красноватые глаза Эрмы опасно сверкнули.

– А что такое? Откуда столько неприязни? – девушка вскинула бровь, взглянув на жрицу. – Ты слишком молода, чтобы они могли тебя чем-то обидеть. Или мы чего-то не знаем?

Венира фыркнула.

– Никто меня не обижал. Просто не понимаю этой суеты. Милашка ведет себя с нами, будто мы девочки какие-то. И это спустя столько лет жизни в храме и часов тренировок. Мне хотелось бы больше уважения к себе.

Нервно дернув плечом, она отпила воды. Но для меня не укрылось, как дрожала ее рука, державшая бокал. Возможно, это заметила только я, потому что никто про это не сказал, и я тоже не стала, лишь отметила эту странность про себя.

– Значит, дело только в уважении Милашки? – не унималась Эрма. – А я думала, что у тебя либо свои счеты с ними, либо несчастные просто недостойны видеть твой танец.

– Твои «несчастные», – Венира недобро прищурилась, отвечая белокурой жрице прямым взглядом, – всего лишь жители соседнего государства, от которого мы уже достаточно натерпелись, и теперь нам от них ничего не надо. А вот им от нас – очень даже. И почему мы теперь должны выбиваться из сил, лишь бы они начали вести с нами дела – мне неясно.