Но вот голос священника перекрыл все, заставив отступить и шум, и наставницу Сахаджанью, и бесновавшегося Коилхарну:

- Возьми своего избранника, девушка, и обойди священный огонь, чтобы свершилось таинство брака.

Словно во сне Анджали наблюдала, как их с псом связывают полосами красной ткани, как осыпают душистыми цветочными лепестками, как священник окунает палец в кармин, чтобы окрасить пробор на голове новобрачной, потому что жених не имел рук и пальцев, чтобы сделать это самому.

- Обойди вокруг огня, - велел священник, и Анджали послушно двинулась посолонь вокруг костра.

Пес поджал хвост и попробовал улизнуть, едва не опрокинув новобрачную. Анджали удалось сдержать его, потянув за красную ткань, и это послужило поводом для насмешек. Гандхарвы захохотали, указывая на девушку пальцами. Только что молившие ее о любви, они были оскорблены отказом и жаждали отмщения.

- Еще не женился, а уже пожалел!

- Это точно пес, а не сука?

- Достойный супруг для гордячки!

Насмешки летели со всех сторон, но Анджали, даже не изменившись в лице, трижды обвела пса вокруг священного огня. Их осыпали просом и рисом, а потом проводили в хижину для первой брачной ночи.

Едва закрылась дверь, и молодожены остались одни, пес вскочил на постель и улегся на нее, вывалив язык.

Подождав, Анджали тихо спросила:

- Это вы, господин?

Пес принялся выкусывать из хвоста блох, а девушка молитвенно сложила руки и встала на колени рядом с ложем:

- Если это вы, господин Танду, то ответьте! Не мучайте меня! – она готова была заплакать от отчаяния, но крепилась. На ошейнике пса болтался кулон с изображением Глаза Гириши, и это не могло быть совпадением…

Дверь скрипнула, открываясь, потому что Анджали позабыла ее запереть, и на пороге появился Коилхарна.

В крохотной тростниковой хижине сразу стало тесно, потому что гандхарв, казалось, занял собой все свободное пространство. Нависнув над Анджали, он пожирал ее взглядом – сильный, злой, распаленный страстью и отказом.

- Разговариваешь со своим мужем? – спросил он, раздувая ноздри.

- Рассказываю ему о своей любви, - ответила Анджали, медленно поднимаясь. – А тебе здесь делать нечего, медноухий. Убирайся!

Она даже толкнула его в грудь, не помня себя от страха и злости, что он мог услышать, как она называла пса.

- Уходи! Третий не смеет входить в хижину на сваямваре! – она толкнула его еще раз, но Коилхарна перехватил ее руку и дернул девушку на себя.

- Ты только моя, - сказал он, страшно сверкая глазами. – И ты знаешь это!

- Пусти! – Анджали попробовала вырваться, но Килхарна не отпускал ее, пытаясь поцеловать.

Они молча боролись – боролись яростно, исступленно, и Коилхарна, несмотря на свою силу, не мог справиться с танцовщицей – ее умащенное тело невозможно было удержать – руки скользили, да и сама она была гибкая, как змея, а потом еще ухитрилась вцепиться в лицо гандхарва ногтями, расцарапав до крови и добираясь до глаз.

Зашипев от боли, Коилхарна отпустил девушку, и она сразу отбежала к ложу, на котором беззаботно валялся пес, с интересом наблюдая за событиями в хижине.

- Только попробуй прикоснуться ко мне! – выпалила Анджали. – Я подам жалобу, что ты хочешь взять меня прежде мужа!

- Мужа?! – заорал Коилхарна, вытирая кровь, сочившуюся из расцарапанной щеки. – Грязную тварь ты называешь мужем?

- Как бы то ни было, я его выбрала, - ответила Анджали твердо. – И этой ночью я принадлежу ему, и никому другому.

Коилхарна несколько мгновений смотрел на нее, стискивая зубы так, что заиграли желваки, но потом обуздал себя и сказал:

- Хорошо, этой ночью – ему. Но завтра ты будешь моей, и никто мне не помещает.