Савлий не отвечал – видимо, узоры пламени поглотили его внимание. Раман воскликнул весело:

– Савлий, прошу тебя, не ты один упрямый! Мы все ой какие упрямцы. Гордимся, что уж скрывать, своим упрямством…

Послышался общий благодушный смех.

– Упрямо держим клятвы! – продолжил Раман, гордо подбоченясь. – Упрямо дружбу сберегаем. Жуны по родству давеча у нас попросили помощи супротив Чжоу. Мы жунам помогли. А ведь могли бы и отказать! Но нет, упрямо нарядились в бронзу…

Примирительный хохот стал громче.

– Савлий, отчего ты невзлюбил дорогую Адму? – Раман подался вперёд, силясь разглядеть лицо того, к кому обращался.

– Раман почтенный… – Савлий оторвался от созерцания пламени и встретился с товарищем тяжёлым взглядом. – Нет у меня обид на Адму. Не об Адму почтенной тревоги мои. И не о себе пекусь. В войнах с таёжными утратим племя, достаток, да и веру в Богов, нас, неразумных, создавших. Думу твёрдую держу, что смогу без войны таёжных склонить на нашу сторону. Особливо тех, кто к югу.

– Своим появлением у них ты, Савлий, не только вызовешь презрение к себе, известному герою прошлой войны… но и к нам, северным. Мы такого сраму, Савлий, не заслужили! А потом, когда ты… высмеянный ими… рот откроешь… ускоришь ту войну, от которой нас хочешь уберечь. Савлий, тебя же и убьют. А нам пришлют несчастную твою голову. Понимаешь?

Раман с шумом сел. Савлий остался у костра. Верховный жрец указал посохом на его тёмную фигуру.

– Совет пятисот, выскажемся за настойчивого Савлия?

Никто не поднял руки в поддержку упрямца. Савлий горько усмехнулся, словно гримаса боли на миг исказила его лицо. Впрочем, из-за неверного света костра немногие смогли рассмотреть в подробностях настроение Савлия. Ледяной голос верховного жреца стёр печальную гримасу с лица мужа, оставшегося в одиночестве:

– Готов ли ты, Савлий, бороться за звание временного вождя?

Савлий поднял правую руку с кинжалом, спящим в ножнах. Снял войлочную накидку. Обмотал левую руку – получилось подобие щита.

– Савлий, назначаю тебе в противники… о нет, не Адму. – Жрец мельком взглянул в глаза решительно поднявшей клевец Адму. – Достопочтенная уже определена советом в важное посольство. – Адму опустила клевец. Посох указал в сторону Рамана. В темноте угадывалось, как поднялись пять решительных мужей и Раман с ними. – Почтенного Рамана назначаю тебе в противники. Да разрешит воля Богов спор достойных!

Раман без промедлений подошёл к Адму. Принял от неё щит, клевец и кинжал, ей же отдал своё оружие. Кинжал Адму, простой, стариной работы, с вырезанной головой тигра на рукояти, в простых деревянных ножнах, Раман не подвязал к бедру, лишь приложил клинок в ножнах ко лбу, что-то неслышно прошептал ему. С тайным смыслом Раман опустил кинжал Адму за пазуху у левого бока. Муж вопросительно посмотрел в глаза девы. Та сняла шлем, за ним и кожаный подшлемный убор, передала Раману. Теперь муж стал похож на Адму. Он бережно вынул висящий на шее амулет – оправленные в золото зубы волка, – страстно поцеловал его и встал с обнажённым оружием напротив покосившегося Савлия.

Верховный жрец отошёл на пару шагов от двух мужей. За ним последовала Адму – с непокрытой головой, обеими руками держа у груди ножны с кинжалом Рамана.

И вот посох мудреца отрывается от земли. Два мужа приходят в неторопливое движение. Неяркие костры освещают танец смертельного поединка храбрецов.

Меж тем похолодало. Поздний осенний вечер отнимает у сидящих тепло, унося его паром во тьму. Но никто не хочет покидать совет. Напротив, словно от палящего летнего зноя, добрые скидывают тёплые накидки, войлочные плащи и меховые кафтаны. Остаются сидеть полунагими и в длинных белых рубахах. Их примеру следуют огромные круги свидетелей совета.