В этом безбашенном настроении, не успев завершить очередную вопилку про напасти, Лиля и вывалилась из полосы тумана на берег реки.

Обрыдшее влажное марево здесь почти не лезло в глаза, стелилось по самой воде. Река простиралась величественно, и в ширину, и в длину занимая весь окоём. С пологого берега, поросшего чахлыми кустарниками, тянуло ноябрьской стылью – и тем самым, уже знакомым смрадом, от которого Лилю немедленно замутило. Второй берег терялся в густой серой дымке, и от этого река казалась морем – если бы не медленное, величавое течение ртутных вод. Кроме отвратительного запаха, от воды исходило дымное испарение, от которого резко зачесались глаза.

Лиля закрыла нос рукавом и попятилась.

– Вот тебе, блин, и трын-трава…

– О! Здрасти! Песня про зайцев? – энергичный мужской голос, раздавшийся за спиной, заставил вздрогнуть.

– Ч-чего? – Сердце заколотилось где-то в горле. Лиля резко развернулась.

Мужчина среднего роста и средних же лет, в рыбацких сапогах и наброшенном на плечи брезентовом плаще, понимающе ухмыльнулся. Зажатая в углу его рта пожухлая травинка качнулась в такт. Цепкие глаза беззастенчиво уставились на растерянную Лилю.

– Песня про зайцев, говорю. Называется она так.

– А-а-а… – хрипло пробормотала резко побледневшая Лиля.

Он перевёл взгляд с её лица ниже, на грудь, и хмыкнул.

– Диавол таки носит «Prada»?

Так и сказал, «диавол».

Лиля оторопела. Что за бред он несёт? В голове лихорадочно закрутились варианты. Рыбак? Маньяк? Беглый псих-одиночка? Что ей делать?!

Потом до неё дошло, что он имел в виду логотип «Prada» на её свитере. Она резко запахнула куртку и отступила назад.

– Э-э, дамочка, да не парься ты так! Не трону я тебя! Я ж при исполнении. Да и вообще… – мужчина отвернулся и длинно цвыркнул слюной.

И тут же заорал:

– Ну ты посмотри, что творит, а?! Я вот тебе, стервец ты такой! А ну вон пошёл! Вон пошёл с моста, тебе говорю!

Он сорвался с места и побежал вдоль берега, гулко тупая неудобной обувкой. Сапоги его смешно чвакали по раскисшей глине.

Лиля медленно повернулась вслед. Слева, метрах в пятидесяти, действительно темнел мост, вздымаясь над водой исполинской незавершённой аркой. Примерно треть его терялась в серой пелене тумана. Видимая Лиле часть состояла из сегментов – кованых дуг, соединённых друг с другом массивными заклёпками. Опоры острыми клинками вонзались в речное дно. По обеим сторонам моста тянулись высокие перила, отлитые из того же тёмного металла, что и сам мост. Они состояли из тонких, почти ажурных прутьев, переплетённых в замысловатые узоры.

В общем, серьёзное было сооружение. Подавляющее, можно сказать. Как она его сразу-то не заметила?

Теряясь в догадках, Лиля двинулась вслед за странным дядькой. Ноги в лёгких «адиках» сразу же разъехались, но, совершив почти балетный пируэт, она устояла. Не уронила в грязь лицом, можно сказать!

Рыбак-маньяк, он же псих-одиночка, уже добежал до начала моста и пригрозил кому-то кулаком.

– Ты чего тут, а? Где твоё место, псина ты сутулая? Место, говорю, место! А ну пош-шёл!

Ответом ему было восторженное визжание: странное такое, с эхом, словно бы на три голоса сразу. Похоже, хозяина своего «псина сутулая» нескрываемо обожала.

При ближайшем рассмотрении мост выглядел ещё внушительнее. Матово-чёрный, он казался обжигающе-холодным, но если всмотреться, в сплаве можно было заметить глухой багровый отсвет. Перила, сотканные из витиеватых узоров, выглядели декоративными, но стоило лишь отвести взгляд, как за ними начинали шевелиться тени, словно кто-то стоял там, прикрытый металлическим кружевом.