Мышонок качался в темноте и слушал, что снаружи.

– Здорово, Сан Сеич! – прогудел бас инспектора.

– А и тебе не хворать, Аникеев, – проскрипел какой-то старый голос. – Что, печенье привёз?

Качка кончилась. Коробку поставили.

– Не, Сан Сеич, это не совсем печенье. То есть печенье там есть. Только оно уже внутри того, кто печенье съел. Мыша я тебе привёз. У тебя же крыс уже есть, так, может, и мышь пригодится?

– Ну-ка, ну-ка, поглядим на мыша… Вот только окуляры надену. Где же они, окуляры-то мои?

Голоса удалились.

– Окуляры какие-то ищут, – прошептал мышонок. – Самое время выбираться.

Он поднял вверх обе лапы, упёрся в крышку и толкнул что было сил. Та соскочила в сторону. Там выпрыгнул. Перед ним стояла банка с тёмным вареньем, слева проход загораживал стакан. Там посмотрел вверх… и замер в лютом ужасе!

Всё ниже и ниже, всё ближе и ближе над ним склонялось незнакомое человеческое лицо. И таких страшных лиц Там ещё не видал. На лице том было целых четыре глаза! Стеклянные огромные глазищи надвигались…

– О-о-о-о-о-о! – взвыл мышонок и бросился вбок.

Он мчался, не разбирая дороги. Он опрокинул стакан, поскользнулся в луже чая, слетел со стола на стул, потом на пол, метнулся по коридору, на повороте запутался в мокрой тряпке, вывернулся и, заметив приоткрытую дверь, бросился туда. Кубарем скатившись со ступенек, мышонок рванул в заросли крапивы. Тут уже было безопасно.

В крапиве громоздилась куча старых досок.

«Оглядеться надо», – решил мышонок и, перебираясь с доски на доску, полез вверх.

Дождь всё моросил, и мышонок то и дело поскальзывался на мокром. Отовсюду торчали ржавые гвозди, за один из них Там зацепился рюкзачком и долго возился, выпутываясь. Наконец взобрался на вершину кучи и огляделся.

На крыльце дома, из которого он только что спасся, стоял инспектор Аникеев, а рядом тот, страшный. Оба смотрели по сторонам и вздыхали.

– Напугал ты его, Сан Сеич… – вздыхал Аникеев, – теперь вот ищи-свищи…

– Дождь-то какой! Может, вернётся? – вздыхал четырёхглазый.

– Ещё чего, – буркнул Там.

Повздыхав, люди ушли внутрь.

«Хорошо им, – подумал мышонок, – у них крыша есть. А мне куда?»

Он глянул вдоль улицы. Справа один за другим тянулись дома, старенькие, деревянные, немного похожие на деревенские. Но и туда идти он уже опасался.

«Нужно совсем знакомое отыскать, там и спрятаться».

По другую сторону улицы протекала небольшая река. Речка была грустная, вся в морщинках дождя.

По берегу росли толстые, лохматые ивы. Одна из них, та, что поближе, нависала над чем-то тёмным. Мышонок вгляделся. Под ивой через реку был перекинут подвесной мост. Узенький деревянный мост, совсем укрытый свисающими ветками старого дерева.

– Ну-ка, ну-ка… – пробормотал Там и заспешил вниз.

Когда мышонок выбежал на середину моста, ему сразу стало спокойнее.

– Во-первых, в обе стороны видать, – рассуждал он, – теперь уж так запросто ко мне не подберёшься. Во-вторых, – Там запустил лапку в щель между досок, – сюда могу забиться. Узковато, но сойдёт. А в случае чего, я и с моста сигану. Поди достань меня в воде. Плаваю-то я – ого-го!

И Там уверенно уселся на середине мостика. Он свесил лапы, скинул с плеч рюкзак. Только теперь Там заметил, как устали его плечи. Да и весь он устал.

– И сверху ива прикрывает от дождя, – шептал он, – правда, не очень, но всё же.

Ива и впрямь прикрывала не очень. По её листьям иногда стекали капли и падали мышонку на уши и на нос. Но менять место он не хотел. К тому же люди мостом совсем не пользовались. Они, укрывшись цветными поганками, иногда пробегали вдоль по улице, но сюда не сворачивали. Не сразу Там сообразил, в чём дело: мост был старый, многие доски подгнили, а некоторых вовсе не было – для пешеходов он не годился.